Книга Сиротка. В ладонях судьбы - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Да все это лживые бредни! — громко воскликнул брат Марселлен. — Я не отрицаю, что она метиска: мне редко доводилось видеть рыжих монтанье. Но это ничего не меняет, мы должны ее воспитать и привить ей истинную веру.

«Истинная вера, — подумала молодая сестра. — Какое лицемерие! Если бы я рассказала о том, что здесь творится, кое-кто мигом лишился бы духовного сана».

Она решила не вмешиваться и вышла за дверь, опасаясь ухудшить ситуацию. Когда Киона поднялась, брат Марселлен отправил ее на уборку двора.

— Листья осыпаются и загрязняют двор. Беги, ты еще хорошо отделалась. В следующий раз провинишься — сразу окажешься в карцере.

Киона с облегчением вышла на улицу и сразу же направилась к крану, под которым стоял цинковый таз, всегда наполненный водой. Она быстро опустила руки в прохладную влагу.

«Мне нельзя звать Мину на помощь, — молча повторила она себе. — Я должна остаться здесь, чтобы спасти Делсена. Особенно его!»

Сент-Эдвидж, суббота, 26 сентября 1942 года

Эрмине казалось, что она попала в другое время. Дом матери Овида, Сельвини, вдовы Лафлер, был довольно скромным, особенно по сравнению с роскошным жилищем Лоры. Но здесь было уютно и чисто. Молодой учитель готовил чай, присев возле очага, в котором горели три небольших полена.

— Мама пока не топит печь, — сказал он. — Она экономит дрова. Это ее навязчивая идея с тех пор, как умер мой отец. А ведь я все лето пополняю запасы. Вода никак не закипит. Вы не очень устали?

— Нет, совсем не устала, — солгала она. — Надеюсь, я не очень побеспокоила вашу маму. Она выглядела растерянной, увидев меня, и пришла в еще большее замешательство, когда вы ей сообщили, что я останусь у вас ночевать.

— Она, должно быть, ломает голову, что приготовить на ужин, — с улыбкой ответил Овид. — Держитесь, Эрмина, мы почти у цели. Я не хочу, чтобы вы провели еще одну ночь в заброшенном сарае лесоруба или в индейской хижине.

Молодая женщина массировала свои икры, затекшие от многочасовой езды на лошади. На ней были вельветовые брюки и пуловер из голубой шерсти. Она заплела свои светлые волосы в тяжелую косу, которую перекинула через плечо. Лично ей нравились их ночные посиделки у костра под открытым небом и возле окруженного камнями очага в хижине девяностолетнего индейца. Она лучше узнала Овида благодаря их оживленным дискуссиям на темы литературы, войны, детей. Она догадывалась, что он пытался тем самым отвлечь ее от грустных мыслей, и испытывала к нему горячую благодарность, которую пока не выразила словами.

Проскакав два дня верхом по юго-западной части Лак-Сен-Жана, Эрмина была рада оказаться в Сент-Эдвидже. Теперь они смогут отдохнуть, прежде чем отправиться в сторону Перибонки.

— Этот почтенный старый индеец оказался нам очень полезен, — заметила она. — Благодаря ему у нас появилась нужная информация. Он утверждает, что в районе Перибонки есть пансион. Если это так, то Киона вполне может там находиться.

— Мы выясним это послезавтра. На самом деле я бы не очень удивился. Этим объясняется неразговорчивость сотрудника из Шикутими. Он пытался скрыть от вас ближайший пансион, что доказывает одно: этому типу наверняка известно, что там творится.

— Я хотела бы отправиться в путь прямо сейчас. Два дня — это так долго…

— Лошади изнурены. Отправляться в путь под дождем, в темноте довольно опасно. И потом, вы не держитесь на ногах, Эрмина. Вам нужно отдохнуть.

Она послушно кивнула с задумчивым видом. Овид умел ее успокоить и призвать к благоразумию. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. Эти два дня и две ночи в его обществе казались ей одновременно естественными и необыкновенными. Она полностью доверяла ему, и ее ни на секунду не посещала мысль о том, что в их путешествии наедине может быть что-то предосудительное. «Мама напридумывала себе бог весть что. Господи, каких советов я от нее наслушалась накануне отъезда! Еще немного, и она отправилась бы с нами, чтобы убедиться, что я не упаду в объятия Овида. Иногда она бывает невыносима. Ведь он единственный, кто согласился мне помочь! И в любых обстоятельствах ведет себя как друг, как брат».

Жослин, которого она навестила в больнице перед встречей с учителем, оказался более покладистым, чем Лора.

— Если тебе предлагают конкретную помощь, соглашайся без колебаний, доченька, — сказал он. — Киону нужно найти как можно скорее. Пообещай мне привезти ее сюда, перед тем как вернуться в Валь-Жальбер. Я бы так хотел ее поцеловать!

Эрмина не стала ничего обещать, не зная, сколько дней будет отсутствовать.

— Ты едешь на этом славном Шинуке, — вздохнул Жослин, — как когда-то первопроходцы… Ты всегда меня удивляешь, дочка.

— Папа, будь реалистом: многие люди в наших краях до сих пор ездят на лошадях. Машины стоят очень дорого. А с введением талонов на бензин лошади вообще стали необходимостью.

С этими словами они расстались. Она чмокнула отца в лоб и быстро убежала, торопясь скорее приступить к делу. Участь Кионы не давала ей покоя.

Эрмина мечтала скорее обнять свою сводную сестренку и утешить ее. Вот и сейчас, устремив взгляд своих голубых глаз на огонь, она представляла себе, как бежит к девочке и поднимает ее на руки, чтобы расцеловать.

— У вас все в порядке? — спросил дребезжащий голос с ярко выраженным провинциальным говором.

Сельвини Лафлер спустилась из своей комнаты в длинном черном платье, ее белоснежные волосы были собраны в безукоризненный пучок. На худой груди красовалась серебряная брошь. Мать Овидия позаботилась о своем внешнем виде.

— Да, мама, не беспокойтесь. Я готовлю чай для нашей гостьи.

— Я ничего не поняла из твоего рассказа, сын. Эта красивая особа — твоя девушка? Рановато тебе снова жениться, Овид!

— Что вы, мама! Это моя знакомая! Только знакомая. Я просто ей помогаю.

Эрмина невольно покраснела и тут же упрекнула себя за это. Она также отметила, что Овид называет свою мать на «вы», что издавна было принято в простых семьях. «Мы, Шардены, совсем другие, — сказала она себе. — В сущности, мои родители — современные люди, и мне это нравится!»

Чтобы взять себя в руки, она принялась незаметно разглядывать комнату. Паркет был из еловых досок, которые требовали ежегодной покраски. Желтая эмалированная печь сияла чистотой, но стены были безнадежно пустыми. Ни одной картины, фотографии, даже календаря. Камин на колесиках, низкий и массивный, казалось, занимал собой все пространство. Посреди комнаты стояли стол и две скамьи, также из ели. Между дверью и окном возвышался буфет с двумя зелеными занавесками по бокам.

— Овид, нужно поставить варить картошку, — продолжила Сельвини. — По такому случаю отрежешь кусочек сала, но небольшой.

— Не беспокойтесь, мадам, — возразила Эрмина. — Я не голодна. Спасибо за гостеприимство!

Сельвини покачала головой, почти неслышно прошептав: «Боже правый!»