Книга Путин, водка и казаки. Представления о России на Западе - Клементе Гонсалес

Складывается ощущение, что ходишь по космическому кораблю, прогуливаясь в центре города, хотя центра‑то толком и нет. Есть 400‑метровая улица, вокруг которой и идет вся жизнь. Есть китайский ресторанчик с не очень китайскими ценами — 14 евро тарелка спагетти, 22 евро за тарелочку блинчиков с начинкой.

Все улицы пересечены гигантскими трубами в основном черного цвета. Тут все черное, наверное, потому, что название города происходит от названия реки Неры (nera по‑итальянски — «черная». — Прим. пер.). Усть‑Нера — тихий городок в 15000 жителей, где пиво в пабе может стоить 12 евро потому, что здесь, как и в Сусумане, коэффициент надбавки по зарплате равен 8. Это означает, что если вы зарабатываете 200 евро в месяц, то получаете 1600.

Семья, предоставившая мне кров, состояла из бабушки и дедушки, двух детей и мамы с папой. Ей 32, а ему 24. Она работает преподавателем английского языка (единственным в городе), а он — водителем цистерны, которая поливает улицы водой, очищая их от черной токсичной пыли. Я должен был остаться только на одну ночь, а закончилось тем, что прожил у них четыре дня, потому что они не хотели, чтобы я уезжал. Мне пришлось подчиниться священным законам водки. Трое мужчин на два литра водки. Сказать «нет» — невозможно. Из строя выходил первым, пьяным в стельку. Мы приготовили пиццу — довольно неплохую, учитывая тот факт, что не удалось найти моцареллы и базилика.

На следующий день мы поехали на машине в горы. Несмотря на присутствие двух маленьких детей, водку мы дома не оставили. В течении всех четырех дней я должен был подчиняться следующему правилу: три стопарика водки перед едой, по одному в минуту, а потом можно было есть. Это был суп, пицца, или какое‑то другое блюдо, неважно — главное, чтобы рюмки постоянно опрокидывались. Никакие возражения не принимаются!

В последний день меня взяли с собой в русскую баню. Действительно здорово! Сорокаминутная порка задницы и спины при температуре 90 градусов, а затем — прыжок в восьмиградусную реку! Естественно, не без изрядного количества алкоголя, как будто мы мало выпили за последние три дня. К счастью, я смог убедить их сделать выбор в пользу скромного пива.

* * *

В Усть‑Нере можно быть случайно остановленными полицией, но не для проверки документов, а для того чтобы они могли сделать пару снимков с тобой. Или же зайти в продуктовую лавку и, только сказав слово «Italiano», быть приглашенным продавщицей выпить кофе на заднем дворике. Также быть остановленным на улице пацаном, который приглашает тебя к себе, а потом оказывается, что это сиротский приют, и ты проводишь весь день за питьем кофе и разговорами с социальными работниками детдома. В Усть‑Нере также может случится, что к тебе пойдут и предложат покурить марихуану или найти ее для вас, и ты с улыбкой и сожалением должен объяснять, что куришь мелко нарезанные листья тимьяна и что у тебя нет намерения курить дурь, после чего видеть в их глазах скорбь, но не потому, что не куришь дурь, а потому что просто отказался покурить с ними.

Может случиться зайти в автобус и не заплатить за проезд только потому, что ты итальянец, и все знают итальянскую сборную, и никто не болел за Испанию.

Как‑то, во время прогулок по улице с хозяйкой квартиры, в которой я остановился, нам случилось повстречать 28‑летнюю подругу хозяйки. При первой встрече она ограничилась приветствием в виде легкого взмаха руки в мою сторону, так как еще не знала, кто я. Зато во второй раз, когда она уже была в курсе, — это был горячий двойной поцелуй в щеки с подпрыгиванием на 10 см!

Я думаю, что если итальянец, попавший в эти края, скажет, что ему нужен белый конь, — ему его найдут! Ну, или, по крайней мере, что‑то похожее. Когда я покидал Усть‑Неру, мне организовали машину до Томтора (390 км), — естественно, я не заплатил ни копейки.

* * *

Вторая часть трассы «Колыма» от Усть‑Неры до Якутска — столицы Якутии, ставшей знаменитой благодаря настольной игре «Риск», — тянется на 1000 км. К ним следует добавить еще четыре сотни, если хотите совершить небольшой крюк, как сделал я, чтобы посетить поселок Оймякон, где был зарегистрирован абсолютный рекорд для населенного пункта — самая низкая температура в мире (‑71,2 °C). Поэтому каждую зиму в Оймякон съезжаются десятки отчаянных путешественников, зато летом сюда никто, по крайней мере, автостопом, не приезжает. Я — точно первый, как мне сказала старушка в Томторе. От Томтора до Оймякона 37 км «чистого сафари», и всего две‑три машины в день, которые едут туда или обратно.

В Усть‑Нере я сажусь в фургон советского образца и впервые погружаюсь в культуру республики Саха, с ее языком, сильно отличающимся от русского, чем‑то похожим на турецкий. Нас девять в машине. Я сижу в проходе на офисном кресле, используемом в качестве сиденья, — и, конечно же, без ремня безопасности. Другим посчастливилось ехать на сиденьях, прикрепленных к кузову автомобиля. В Нидерландах водитель был бы за это уже арестован, в Италии — остановлен и оштрафован. Здесь же полиции просто не существует, ремни безопасности являются ненужной частью мебели или украшением, и используются только в редких случаях, когда есть вероятность встретить полицию.

Поездка напряженная. Дорога очень плохая, если сравнивать с той, по которой я ехал до сих пор из Магадана, однако очень хорошая по сравнению с той, что меня ждет впереди. Постоянное болтание из стороны в сторону вместе с сиденьем напоминает мне мои золотые годы, когда я ходил в луна‑парк, и тот аттракцион с крутящимся полом, где нужно удержаться на ногах.

На протяжении 240 км нет ничего, абсолютно ничего, только мы и дорога. Пересекаем лес карликовых елей, в свете солнца они словно пылают огнем. Долина расширилась, и горизонт заметно отдалился. Солнце — белый шар, воздух сухой, на термометре тридцать один градус, а внутри фургона — все тридцать девять. Окна есть только впереди, но поднимающаяся из‑под колес пыль находит способ проникнуть повсюду, образуя слой грязи на потной коже.

К такому испытанию нервов я не привык, но у меня нет другого выбора. За последние шесть часов я не видел на дороге больше ни одного автомобиля ни в ту, ни в другую сторону. У меня с собой только литр воды, и я осознаю, что если бы не этот фургон, я умер бы от жажды или был съеден каким‑нибудь медведем. Это немного меня утешает.

Надеюсь, одна из этих святых женщин рядом со мной захочет в туалет… Возможно ли, что в этих местах женщины не писают? Глядя на них, мне кажется, что так и есть. Похоже, усталость их не особо беспокоит. Их темные глаза, очертаниями напоминающие гондолы, отстранены и лишены всякого выражения, — возможно, женщины слегка отупели от невыносимой жары. Наконец, не выдержав, спрашиваю, можно ли остановиться, чтобы выкурить сигаретку? Мне отвечают, что я могу спокойно курить внутри. Никто не возражает. Черт! Забыл, что в России сложно запретить это делать… «Господи! Почему я не придумал чего‑нибудь другого?!» Покурить и сделать это адское место жары и грязи еще и газовой камерой?! Нет, такого желания я абсолютно не имею!!! Хуже не придумаешь — ни покурить, ни сходить в туалет…