Книга Москва-Ростов-Варшава - Ирина Горбачева

– Как люди быстро привыкают к удобству, к красивым вещам, – думал Максим, – а почему нет? Неужели серость и неудобства должны сопровождать нас всю жизнь? Да сейчас не только Максим многие мыслят по-другому. Такое впечатление, словно после открытия «железного занавеса», всё огромное пространство Советского Союза зашевелилось, разбежалось, разъехалось, разлетелось. Переезжают «за бугор» в «края обетованные», «на воссоединение» и ещё по многим различным формулировкам люди покидают насиженные места, свою Родину, словно боятся потерять последнюю возможность пожить по-человечески. Мечтают на новых местах устроить пусть не свою судьбу, но хотя бы судьбу своих детей, не веря тому, что и в России когда-то наступят другие, светлые времена. Без коррупции, воровства, бандитизма. Появились фиктивные браки.

В Варшаве в доме, где они живут с Малгосей, на Максима первое время соседи поглядывали с недоверием, с опаской, впрочем, как и ко всем приезжим. Долго не верили в их с Малгожатой любовь. Давно уже предприимчивые люди обоего пола регистрировались за две-три тысячи долларов в Союзе на иностранцах, чтобы иметь возможность ездить и перевозить свободно товар из одной страны в другую. Каждый выбирает свою дорогу к счастью.

– А раньше? Как раньше мы жили?

Из-за этого «раньше» Максим и брал билет на поезд, хотя давно мог позволить себе лететь самолётом. Быстро и удобно.

– Да, «жить стало веселее», – усмехнулся про себя Макс, – но веселее не становится. При кажущемся благополучии в каждой стране свои проблемы.

Он любил поезда. Размеренный стук колёс успокаивал его. В поезде он мог обдумать все свои дальнейшие действия. Здесь он мог часами сидеть, лежать, вспоминать и никто его не мог потревожить. Никто не мог сбить с нити воспоминаний. Конечно, предаться воспоминаниям он мог и дома. Но там Макс почти никогда не бывает один на один с собой, со своими мыслями. Нет, его жена Малгожата, проще Малгоська, хорошая, очень хорошая и понятливая. Но он многое не может ей объяснить. Рассказать-то он рассказывал, но объяснить. Как ни пытался, она не понимает. Одно твердит:

– Для че'го? Для че'го ты опять едешь в Россию?

Для того, чтобы душа успокоилась. Как ей объяснить? Для того чтобы можно было жить дальше спокойно осознавая, что он как мужчина, как мужик, сделал всё, что в его силах. Он дал себе клятву разыскать Катюху. Разыскать сестру даже не ради себя самого, а ради памяти своих родителей. Ему казалось, когда он её найдёт, его перестанут мучить ночные кошмары. И станет легче не только ему, но его маме, которая в сновидениях часто обращается к нему с одним и тем, же вопросом:

– Сынок, Катя потерялась. Ты нашёл её? Найди, найди, сыночек.

Стучат колёса, укачивают тихим перестуком, как когда-то мама своей колыбельной:

– Спи мой дитятко, усни, пусть тебе приснятся сны. Ангел крылышком махнёт, сон счастливый принесёт.

Говорят, что жизнь – это согласие с судьбой. От судьбы не уйти. Что на роду написано, тому и быть. Много чего ещё придумало человечество, а как на самом деле? Мы судьбу выбираем, или она нас? Интересно, кто рисует замысловатые рисунки человеческих судеб? Почему на долю одной семьи выпадает столько испытаний что, казалось, хватило бы на несколько поколений пережить все эти перипетии, а на долю другой ничего. Живут себе тихо, да мирно. Или это так кажется, что тихо да мирно, а через горе и беду проходят все? Неужели это правда, что «в каждом дому по кому»? Только в некоторых семьях это небольшой, такой крепкий клубочек, сплетённый из мелких расстройств или неприятностей, который можно удержать в руках судьбы. А на других семьях она отыграется, такой ком накрутит, что на несколько жизней хватит и ещё другим поколениям останется. Как, чем и кем определяется доля бед и несчастий?

Максим часто задумывался над этим. Как бы изменилась его судьба, если бы был жив отец. Это с его кончиной, в их доме поселилась та безысходность, которая забрала маму в могилу. С его смертью осиротели они с сестрой.

Когда Максим вспоминал своё детство, родителей, младшую сестрёнку Катеньку, у него всегда щемило сердце, и к горлу подкатывал ком. Ему виделись большие крепкие руки отца, которые подкидывали его вверх, и он, как бабочка, опускался в его крепкие объятия под смешливые вскрики матери:

– Убьёшь, убьёшь, ненароком!

Он ощущал на своём затылке широкую ладонь отца, которой тот гладил его, приговаривая:

– Не дрефь, сын! Прорвёмся!

Вспоминая маму, Максим до боли в сердце ощущал запах её волос. Он так любил крепко обнять маму за шею и окунуться лицом в её волнистые красивые волосы. Любил слушать незатейливые песенки, которые она пела, укачивая малышку. По утрам Макс не вставал с постели, ждал, когда к нему подойдёт мама и ласково скажет:

– Сынок, вставай! С добрым утром, моё солнышко!

Как горько осознавать, что родителей давно уже нет. Но родительская любовь осталась в его памяти, согревая душу. Даже Катя не могла помнить этих счастливых дней детства, ни лица мамы, ни крепких рук отца. А Максим помнил. Он часто с улыбкой вспоминал тот день, когда к нему подошёл отец и с серьезным видом начал разговор:

– Максик, тут такое дело. Ты уже большой, хочу с тобой посоветоваться. Мы деньги с мамой собирали – хотели тебе телевизор купить. Такой, без линзы на экране «Север». А тут, понимаешь, в магазине на сестричек стали талоны выдавать. Ты как думаешь? Мама очень девочку захотела. А ты как считаешь, что лучше: сестричка или телевизор? Хорошо подумай, потом скажешь.

И Макс думал. Долго никак не мог решить, что выбрать. С одной стороны у всех ребят есть сестрички или братики, а он один у родителей. Да и маме очень хотелось угодить. А с другой стороны, телевизор, такой соблазн! Не в каждой семье имеется эта штука.

– Хотя чего по нему смотреть? Скучно, лучше с мальчишками побегать на улице.

Решил – пусть в этот раз родители сестру купят, раз мама очень хочет, а в следующий – телевизор. Так и стал ждать, когда очередь в магазине подойдёт на сестричек. Никогда не думал, что сестёр по талонам выдают. Как сахар или муку в магазине.

И невдомёк тогда было маленькому пацанчику, что денег в семье не было не только на телевизор без линзы, но и на такой, какой имелся у соседей по двору, где они снимали обмазанный глиной курятник. У одинокой пожилой и бездетной пары, имелся телевизор с малюсеньким экраном и большой линзой. И когда, у соседей было настроение, они звали к себе «на передачу или фильм» родителей и Максима.

Жили они тогда в курятнике. Это был не маленький домик, под таким названием, а самый настоящий бывший курятник, с соответствующим ему запахом.

Чтобы избавиться от него матери пришлось заново замазать глиной стены, очистить полы. Она сделала из курятника вполне уютную и очень чистую комнатку. Катя, конечно, не помнила, где росла, и куда её принесли из роддома. Негде было жить родителям. Сразу после свадьбы молодожёны перебивались с ночёвками, то у одной бабушки, то у другой. Доходило до того, что летом спали в большом общем дворе, где жила папина мама, благоухающем весной от запаха акации и сирени, на самодельных деревянных раскладушках. От дождя все соседи помогали мастерить им навесы над импровизированным ложем. Спасали южные тёплые ночи. Так и жили до глубокой осени, до первых холодов. А с их появлением Макс ночевал по очереди, то у одной бабушки, то у другой весь зимний период. С приходом весны, необходимо было опять перебираться вместе с родителями во двор. Пока папина мама не нашла этот курятник за который родители отдавали весь папин заводской аванс. Максиму казался раем его маленький домик. Правда, папа передвигался по нему, постоянно сгорбившись, боясь удариться головой о потолок жилища.