Книга У стен недвижного Китая - Дмитрий Янчевецкий

Весь этот день китайцы обстреливали концессии и вокзал и особенно пытались уничтожить мост, соединявший вокзал с французской концессией. Скрываясь за солеными бунтами, китайцы стреляли по часовым, охранявшим мост, и пускали по реке горящие шаланды – барки, с целью поджечь мост. Виноградов и его саперы с трудом уничтожили подплывшие пылавшие барки и отстояли мост. Работа была очень трудная, так как гасить огонь приходилось под выстрелами китайцев. Чтобы сообщение по мосту было более безопасным, со стороны моста, подверженной выстрелам, были навалены мешки с песком и тюки с ватой, имевшиеся в изобилии в тяньцзинских складах и сослужившие хорошую службу при обороне города.

Наши стрелки целый день вели перестрелку на вокзале. В этот день был убит поручик Архипов, убито 2 стрелка и ранен 21.

Среди шпионов

8 июня

Китайцам было прекрасно известно все расположение европейских концессий и они стреляли по ним, как по плану.

Благодаря давнишней ненависти китайцев к католикам-французам и их миссионерам, выстрелы были главным образом направлены на французскую концессию, французское консульство, высокое здание французского муниципалитета, монастырские и госпитальные здания.

Кроме того, китайские шпионы давали самые подробные сведения о том, где и как расположились русские войска. Русский бивак, находившийся на французской концессии, специально обстреливался одной из тяньцзинских импаней – фортов.

Так как канонада города началась неожиданно, то не было возможности предварительно выселить из концессий всех китайцев. Среди последних находилось очень много католиков, которым всегда покровительствовали католические миссионеры. Эти патеры постоянно ходатайствовали за них перед военными, если военные арестовывали подозрительных китайцев. Наши военные были очень недовольны вмешательством патеров в военные дела и не давали пощады заподозренным китайцам, но отличить шпиона от крещеного было очень трудно.

Не будет никаким преувеличением, если сказать, что 12-й полк был окружен предателями и при таких ужасных условиях должен был выдерживать осаду. Сигналы подавались либо с крыш европейских домов посредством флагов, либо по телефону. Насколько трудно было отличить друзей от врагов в толпе китайцев, живших вместе с европейцами на их концессиях, свидетельствует следующий случай. Бой, слуга французского консула, был схвачен нашими стрелками на крыше французского консульства, откуда он делал какие-то знаки флажками.

Бравый и толковый стрелок 4-й роты Науменко, раненый в руку и назначенный в госпиталь санитаром за расторопность, рассказывал, как он открыл китайскую сигнализацию по телефону:

– Так что, стало быть, когда это мы, значит, раненых на бивак с вокзала всо носили и носили, все больше наших 4-й роты, я в ту пору тоже на биваке был. Меня в руку пулей навылет ранило – рана пустяшная. Так меня ротный на бивак послал. Спасибо сестрице милосердной, французской, что по-нашему не говорит, а мы ее все понимаем. Что прикажет, все понимаем.

Спасибо сестрице – перевязала руку. Лежим это мы в палатке и дивимся. С чего бы это китайские снаряды все на бивак залетают? А мы уж слыхали, что китайцы флагами с крыш машут и сигналы подают своим. Смотрим кругом, а я слушаю. Слышу – упадет снаряд подле бивака и кто-то звонит. Снаряд и звонок. Я обежал бивак. Гляжу – в китайской фанзе какой-то китайский чиновник с косой по телефону переговаривает. Увидит, куда снаряд падает, ручкой повертит, позвонит и трубку к уху. Упадет снаряд, а он сейчас ручкой повертит и в трубку переговаривает. Сообразил я, что это значит. Зло меня взяло, и кричу я ребятам: «Ребята, бери ружья, никак тут дьяволы китайские завелись, в той фанзе, по телефону со своими переговаривают!» Мигом разобрали ружья, кто мог, кинулись в фанзу и всех, кого нашли, до смерти забили. Человек пять их там было. Всех соглядатаев перекололи. Потом китайцы уж больше на бивак так метко не попадали.

После этого случая наши саперы были командированы перерезать все провода телефонные и телеграфные, которые вели из концессий в китайский город. Телефон, по которому китайцы переговаривали, находился в китайской телеграфной конторе, бывшей подле бивака.

День 8 июня с утра был омрачен печальным известием. Несколько офицеров 12-го полка ночью спали не в палатке, а в китайском доме, покинутом жильцами, рядом с биваком. Ночью было душно, и поэтому дверь в доме была открыта. Одна из шальных пуль, которые днем и ночью носились над городом по всем направлениям и залетали во дворы, двери и окна, залетела и в эту открытую дверь. Пролетев над головою одного из офицеров, она ударилась в стену и, отскочив, тяжело ранила в живот капитана Васильева, командира 2-го батальона 12-го полка. Через несколько часов капитан скончался в мучениях, оставив жену и детей.

Под вечер, когда канонада несколько стихла, было назначено погребение офицеров Зиолковского и Архипова и француза Сабуро, а также стрелков, умерших в госпитале от ран. Хотя над городом еще носились гранаты и лучше было бы не выходить из дому, однако на погребение явился французский консул и несколько членов французской колонии и баодинфуских беглецов. Прибыли свободные офицеры, полковник Анисимов и полковник Вогак.

Через окно палаты, в которой я лежал, я видел, как китайские мальчики – церковные прислужники в белых стихарях, поставили перед вратами церкви, бывшей рядом с госпиталем, черные погребальные столы и церковные подсвечники. Вынесли три простых желтых гроба и тела стрелков, завернутые в одни саваны и положенные на носилки. Старший монах с красивым живым лицом и длинной черной бородой прочитал несколько молитв на латинском языке. Братья-монахи, бледные-худощавые, с опущенными головами, в длинных черных подрясниках, и сестрицы-монахини в темно-синих одеждах, в белых капорах, с крестами на груди, спели грустный хорал.

Неожиданный треск в воздухе испугал всех собравшихся на отпевание. Зазвенели и закачались церковные подсвечники, и один из них упал. Китайская шрапнель разорвалась над госпиталем. По удивительному счастью, осколки шрапнели попали только в подсвечники и никого не ранили. Монахи и монахини набожно перекрестились.

Стрелки подняли на плечи своих убитых офицеров и товарищей и понесли на братское кладбище, около бивака. Хор стрелков запел печальную песнь «Со святыми упокой». Стрелки уходили, и песня затихала, и вдруг зазвучали медные звуки полкового оркестра, заигравшего «Коль славен».

И захватывающая грусть и какая-то странная неуместная бодрость выливались из этих медных звуков. Точно чувствовалось, что с этими неунывающими стрелками, с этой молитвой и с этой верой легче оплакать убитых неповинных товарищей и что та же молитва и та же вера дадут силы вынести наступившее тяжелое испытание до конца.

Еще одна потеря. В окопах убит штабс-капитан Францкевич, командир 1-й роты.

Пятый день лежу я во французском госпитале. Как и другие раненые, пользуюсь самым заботливым уходом со стороны докторов, сестер и монахов и быстро поправляюсь благодаря сухому воздуху Тяньцзина, но ничего утешительного в совершающихся событиях не вижу.