Книга Ордынская броня Александра Невского - Дмитрий Абрамов

Четверть часа на льду реки еще кипела и кружилась как метель, поднимавшая снег, ожесточенная схватка. Под напором русичей литовцы стали поворачивать коней и выходить из сечи. Их воеводы криками и пением рогов собирали рассыпавшихся воев под свои стяги, уводили рать на левый берег Вазузы, отрываясь от противника. Истомленным дальним переходом русским полкам, по велению князя, воеводы и старшие не позволили преследовать отступавших. Было ясно, что в схватке у Зубцова русские столкнулись лишь с частью литовской рати. Преследуя ее в темноте, все русское войско могло попасть в засаду.

Более шестидесяти дмитровцев, десять переславцев и новоторжцев погибло. Немногим менее было ранено и не могло идти далее. Ночью пошел обильный снег, сменился ветер и потеплело. Раненых велено было оставить в Зубцове. Покойников отправляли домой. Санный обоз русского войска вырос в несколько раз, но без него двигаться далее было уже нельзя. Воеводы позаботились о том, чтобы хорошо покормить кметей и лошадей, дать им краткий отдых. Для долгого отдыха времени не было, ибо литовцы угоняли с собой большой полон, и все понимали, что полонянников бросать в беде нельзя.

Четверо суток нагоняли русские полки литву, уходившую на запад от Зубцова к Торопцу. Снега намело выше колен, а где и по пояс человеку, мороз вновь усилился. Но след литовской рати и хорошо утоптанная дорога показывали русским полкам, что они все быстрее настигают ворога. Все села и деревеньки в округе были давно сожжены или брошены людьми. То здесь, то там вдоль дороги встречались тела покойных полонянников, замерзших и померших от голода и простуды. Некоторые вои в русских полках стали обмораживаться, и если их не могли отогреть у костров в часы коротких привалов, то отправляли с небольшим обозом назад в Зубцов. Утром пятого дня полк московлян, шедший впереди, вышел к Торопцу. Этот большой торговый город не был захвачен врагом. Торопчане сидели в осаде. Все окрестные погосты, веси и деревни были сожжены литвой. Когда войско подошло ко граду, стоявшему у озера Соломено, то с севера из-за леса показался небольшой полк торопецкого князя Давыда. До этого времени он стоял с дружиной и полком у реки Ловати в одном из новгородских погостов. Новгородцы все же сжалились и послали ему в помощь небольшой отряд. Но воев у торопецкого князя и теперь было не более полутысячи. Как только Давыд узнал о приближении низовских полков, он двинулся на юг, чтобы соединиться с ними. Здесь у города и произошел бой между торопчанами, вышедшеми навстречу стороже переславского полка, и литвой. Схватка была скоротечной, но жестокой. Сторожа подошла вовремя, и литва побежала. Русское войско вошло в город, и из окрестных лесов туда же стал возвращаться городской люд и смерды из сожженных сел. Торопчане — торговый и ремесленный люд — охотно брались за оружие и готовы были идти вдогон за литвой. Но воеводы брали только тех, что хорошо сидели в седле, остальных оставляли для обороны града. А град был немалый, и для его обороны нужно было много людей. Торопец имел Высокий Малый град— рубленый кром, воздвигнутый на валах, замкнутых в кольцо, как и в Переславле. Там же располагался княжеский двор. Второй линией укреплений были рвы, валы и стены Большого города[100], почти кольцом охватывавшие посад, разросшийся у подножия крома. За полтора дня русское войско подготовилось к новому броску. Теперь под рукой Ярослава Всеволодовича было около пяти тысяч комоннных гридей и кметей, много лошадей и саней. По сведениям дозора, главная литовская рать была где-то в двух переходах от Торопца.

Русские выступили в полдень. Двигались полдня и всю ночь. К утру дозоры оповестили, что литовская рать неожиданно повернула на юг и пошла вверх по реке Кунье — притоку Ловати. Русские следовали неотступно. Шли за врагом на расстоянии одного дневного перехода. Лошади и люди вновь стали выбиваться из сил. Мороз крепчал. Северный ветер гнал поземку. Стемнело, и русские полки разбили стан среди небольшого поля на перекрестье двух дорог. Одесную в десяти верстах была река Кунья, ошую чуть далее какие-то озера с рекой. По словам торопчан, именно в этом месте еще сто лет назад проходил волок великого торгового пути «из варяг в греки», стояли погосты и кипела жизнь. Но с годами усиливались княжеские которы, частыми стали набеги литвы и голяди[101]. Великий Новгород повел оживленную торговлю с немцами и Готландом вместо греков, и вот уже боле пятидесяти лет, как редкими стали здесь торговые караваны. Жарко горели костры. Бдительно несли службу дозоры, объезжавшие и охранявшие стан. Лошади, укрытые попонами и ортмами, тяжело вздыхая и фыркая, медленно жевали корм в торбах, подвязанных к мордам, и переступали с ноги на ногу. Большинство воев спало у костров: кто-то в санях, кто-то на соломе, содранной с крыш, кто на подстилках из еловых веток, кто на рогожах. Спали, не снимая доспехов, укутавшись в полушубки, тулупы, в мохнатых шапках. Оружие было под рукой.

Лишь в небольшом княжеском шатре было не до сна. Там были собраны все князья и воеводы. Шел военный совет. Сторожа доносила, что большая литовская рать с полоном стоит в тридцати верстах у истоков реки Усвяты. Похоже, литва не знала о том, насколько близко русское войско. Долго решали, как быть, идти ли к истокам Ловати и отрезать литве путь на запад, а затем встретить врага в открытом бою. Или преследовать противника и напасть неожиданно. В первом случае литовцы уже избежать брани не смогли бы, но, увидев перед собой русских, могли перебить полон или прикрыться им как щитом. Кроме того, у противника было преимущество в численности. Во втором случае неизвестно было, что предпримет литва, если узнает о приближении русичей. Могла ведь ожидать и засада. И тогда последнее слово изрек князь Ярослав Всеволодович:

— Имам ити всутон литве! Другой час постоим ту и пойдем. Велю есмь наказати крепце воеводам и боярам воев не останавливати, покуда отаи литву не переймем. Полон имам свободити. Ступайте вси к полкам. С Богом!

Князья и воеводы покинули шатер князя Ярослава. Княжий меченоша Василий внес большую жаровню с горящими углями и поставил ее в центре шатра. Постелил князю охапку ельника и укрыл ее тулупом. Не раздеваясь, князь Ярослав прилег вздремнуть на полтора часа перед новым броском, вдогон отступающему врагу. Прилег на правый бок и уснул, едва коснувшись головой овчины тулупа. Верный меченоша укрыл Ярослава полушубком и присел у жаровни на седло, обжал ноги руками и, положив на колени голову, закрыл глаза.

* * *

Еще задолго до того, как стало светать, русские полки двинулись на юг. Когда совсем рассвело, они прошли верховья реки Куньи. Днем преодолели несколько лесистых холмов и вышли к замерзшему озеру, образуемому рекой Усвятой. Здесь еще прошлой ночью располагался литовский стан. Войска пересекли озеро и пошли по замерзшему руслу реки, оставляя ошую себя дремучий лес, поднимавшийся на берегах. Более всего остерегались засады и напуска со стороны леса. Кони изредка тревожно ржали, пробуждая спавший под снегом лес. Кругом царили зимнее безмолвие, снег и мороз. Стемнело. В безмерном, сиреневом небе замерцала далекая звезда. Люди устали от бесконечного пространства и тишины. Изредка негромко посмеивались друг над другом осипшими от мороза и ветра голосами усталые кмети. Они словно приросли к седлам, вмерзли в них и рысили вперед за своими сотскими и воеводами, зорко поглядывая по сторонам. Сторожа от торопецкого полка шла впереди всех в пяти полетах стрелы. Наступила ночь, а люди все скакали и скакали в безмерную, заснеженную и выжженную морозом даль. И им казалось, что более нет ничего в этом мире кроме бесконечного топота лошадей, полусонного дурмана и качания в седле, бряцания оружия и доспехов, мороза и погони.