Книга История московских кладбищ. Под кровом вечной тишины - Юрий Рябинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Корейша с женщинами только в такой манере и разговаривал. И все равно от женщин отбоя не было. Шли и шли к нему. И теперь идут. Возле его могилки часто стоят богомолки и всё шепчут молитвы. Говорят, Корейша причислен к т. н. «местно чтимым святым».
На севере Москвы, на живописном всхолмленном берегу Яузы, возвышается отовсюду хорошо заметный белый шатровый купол храма Покрова Пресвятыя Богородицы в Медведкове. Первая деревянная церковь появилась здесь, как считается, в 1623-м. А до тех пор с начала XVI века Медведково почиталось деревнею и называлось соответственно — Медведевкой. Эту деревеньку с ее мельницей описал А. К. Толстой в первой главе повести «Князь Серебряный».
В свое время деревня находилась во владении князя Дмитрия Михайловича Пожарского. Когда князь в 1612 году вступал с нижегородским ополчением в Москву, он сделал в родной вотчине последний привал, чтобы с отдохнувшим войском решительно навалиться на обосновавшуюся в русской столице литву. Перед сражением Дмитрий Михайлович горячо просил заступничества Богородицы, и дал обет в случае победы над злыми латынянами построить во имя Ее храм. Русские тогда победили, и обет свой князь исполнил. Поэтому Покровский храм в Медведкове — это не просто культовое сооружение, но еще и памятник в честь победы Руси над иноземными захватчиками. К тому же стоит он на костях героев-ополченцев 1612 года: многих своих погибших ратников Пожарский распорядился похоронить здесь же — в имении.
За несколько веков Медведково сменило многих владельцев: после Пожарских селом владел Софьин фаворит Василий Васильевич Голицын, потом село принадлежало царевым родственникам Нарышкиным, один из которых затем продал его по частям дворянам из купцов — А. Р. Сунгурову и Н. М. Гусятникову, последним владельцем имения был купец 1-й гильдии Н. М. Шурупенков. К этому времени Медведково становится дачным местом. Москвичи невысокого достатка могли здесь очень недорого снять комнаты у местных крестьян. Среди медведковских дачников были Константин Коровин, Михаил Врубель, Валерий Брюсов.
Медведково. Кладбище и церковь Покрова Пресвятой Богородицы
В 1960 году Медведково вошло в черту города. И тогда же стало интенсивно застраиваться высотными жилыми домами. К 1990-м от села не осталось и следа. И теперь только церковь с небольшим кладбищем вокруг нее напоминает о старинном подмосковном селе.
Нужно сказать, что Медведковское кладбище не такое уж и маленькое: в те же 1990-е оно было значительно расширено на юго-запад, ниже по течению Яузы. Причем свободного места на новой территории уже нет. Популярность его среди москвичей легко объясняется, — по красоте расположения вряд ли в столице еще найдется кладбище равное Медведковскому. И, по всей видимости, оно и в дальнейшем будет расширяться: свободного места за оградой довольно, а для организации, ведающей погребением умерших, в столице чрезвычайно выгодно прирезать к старым московским кладбищам новую территорию, — участки там продаются, и цена их необыкновенно высока.
В начале ХХ века по соседству с Медведковым, у Лосиноостровской станции, жил очень талантливый очеркист Иван Иванович Зачесов (1870–1910). Он прославился своими очерками из жизни скопцов. Большинство из этих сектантов были менялами. Они подвергались всяческим преследованиям со стороны властей, полиции и др. Свои молельни они устраивали обычно в каких-нибудь потаенных подвалах, чаще всего в Замоскворечье — самой глухой в то время московской части, — где у многих менял имелись особняки. Очерки Зачесова об этой до сих пор мало известной и почти не изученной конфессиональной и социальной группе представляют огромный интерес, как иллюстрации давно ушедшего московского быта. По неизвестной причине Зачесов покончил с собой. И был похоронен на кладбище села Медведкова.
А в 1911 году в Медведкове состоялись самые пышные похороны. Если, конечно, не считать некоторых современных похорон на новом участке кладбища. «Московский листок» тогда писал: «В среду, 23 ноября, в 7 часов утра скончался от удара на 68 году жизни председатель губернской земской Управы, один из старейших земских деятелей, д. с. с. Николай Федорович Рихтер. Вчера, в 12 часов дня, его тело было положено в дубовый гроб и помещено в зале его скромного дома в Хлебном переулке. (На панихидах и похоронах присутствовали — В. Ф. Джунковский, губернский предводитель дворянства А. Д. Самарин, городской голова Н. И. Гучков). Похороны почившего состоятся в субботу, 26 ноября. Могила усопшему приготовлена на кладбище подмосковного села Медведкова, где погребены его мать и другие родственники».
Величественное надгробие Рихтера, выполненное в виде невысокой гранитной стены, неплохо сохранилось. Но в советское время вокруг него было сделано так много захоронений, что теперь подойти к памятнику предгубзема практически невозможно, разве переступать через другие могилы и оградки.
Любопытно заметить, что В. Ф. Джунковский — московский губернатор — присутствовал на похоронах почти всех сколько-нибудь значительных лиц. Одновременно с Рихтером умер Валентин Серов. Так Джунковский успел побывать и на панихидах в Ваганьковском переулке, где жил замечательный художник.
По-прежнему действуют в Москве бывшие сельские приходские кладбища — Измайловское, Ивановское, Владыкинское, Капотненское, Люблинское, Останкинское, Перовское, Старо-Покровское, Богородское, Ясеневское. На многих из них сохранились и теперь восстановлены и открыты для верующих церкви и часовни.
Почти на каждом из них есть хотя бы одна достойная внимание могила. Как правило, это советские военные — герои, орденоносцы, летчики, моряки. Но встречаются и дореволюционные знаменитости. Так на Богородском похоронен непревзойденный русский гармонист Василий Николаевич Иванов (1877–1936) — Вася Удалой, игрой которого одинаково восхищались великая княгиня Елизавета Федоровна и Л. Д. Троцкий.
Кстати, многие большие московские общегородские кладбища — Кунцевское, Троекуровское, Кузьминское, Головинское и т. д. — это разросшиеся в советское время бывшие приходские сельские.
За Камер-Коллежским валом
Лазаревское кладбище
В старину в Московском государстве принято было хоронить «по чести» лишь тех, кто почил с покаянием и причастившись. Все прочие и, прежде всего, конечно, самоубийцы, считались умершие «дурною смертью» и, мало того, что их не хоронили на обычных погостах вместе с праведно умершими, а закапывали где-нибудь в поле, на выгоне, «на буйвище», как тогда говорили, так еще и погребать этих людей дозволялось церковью только дважды в году — в четверг седьмой недели после Пасхи, в так называемый Семик, и на Покров — октября по ст. ст. Если кто-то отдавал Богу душу задолго до дозволенного дня похорон, его тело оставляли дожидаться погребения в специальном помещении с ледником, называвшимся «убогим домом». Но вообще, нужно сказать, таких опальных покойников было немного. Перспектива позорного, как тогда считалось, погребения удерживала людей от многих злодейств.
