Книга Разбитое сердце июля - Елена Арсеньева

– Да нет, – с досадой прервал ееНестеров, – я имел в виду тот труп, который пропал у Холстина! Именнопоэтому, повторяю, я очень рад, что вы провели ночь со мной и что теперь сомной пошли. Засвидетельствуете в случае чего мое алиби.

– Ну, разве что с двух часов ночи, –холодно обронила Алена, несколько раздосадованная таким прагматичным подходом ксобственному присутствию в жизни, комнате и постели этого мужчины. С чего онвообще взял, что она так уж рвется подтверждать его алиби? Ведь тогда, значит,придется сделать кратковременные отношения с ним достоянием гласности,выставить свое имя на всеобщее обозрение, стать предметом сплетен и болтовни…

А между нами, девочками, не наплевать ли наэто Алене? Уж роман-то с Игорем сделал ее предметом таки-их сплетен и тако-ойболтовни, что уши вянут. Поэтому строить из себя невинную девочку и впрямькак-то ни к чему. И вообще, молва – лучший двигатель рекламы. Зато как взлетелбы спрос на книжки Алены Дмитриевой, окажись она замешана в скандальнуюисторию, широко обсуждаемую в прессе! Пожалуй, родное издательство было быочень довольно… Ладно, Алена согласна сделаться предметом газетной шумихи иготова подтверждать алиби Нестерова. Только для виду надо еще немногопоманежиться. Пусть Сосед Соседович не ждет легкой победы!

– Да, только с двух, – повторилаона. – Ведь вы говорили, что приехали в два. И вообще, откуда мне знать,правду вы сказали или нет? Может, было уже четыре утра.

– Это сейчас уже четыре утра, –буркнул Нестеров. – Теоретически мы можем еще поспать, у меня завтрасовершенно безумный день.

Поспать! Боже ты мой, да неужели такоевозможно? Алена внезапно ощутила, что голова у нее чугунная, да и на каждойноге словно по пудовой гире подвешено. Вдобавок ломило все тело, словнобили-колотили нашу писательницу всю ночь.

Она с сомнением покосилась на Нестерова. Можетбыть, он воспользовался ее девичьей (не поймите превратно, просто ведь Алена познаку Зодиака Дева) беспомощностью?

Нестеров, вы тайный эротоман?

Ладно, хватит о глупостях. ЭротоманияНестерова, бродячий труп Холстина (в смысле, обнаруженный и утраченныйХолстиным), загадочное поведение плейбоя Вадима и мотивы этого поведения,история загадочного взрыва, при котором пострадал Нестеров… Алена больше не всилах ни о чем думать, нет ничего, что не могло бы подождать часов до девятиутра.

– Хорошо-о, – проговорила, вернее,провыла она, прорываясь сквозь отчаянный зевок. – Хорошо-о, давайтепоспим. Спокойной ночи.

И поскольку к этому моменту они уже вошли вобщий холл коттеджа, Алена взялась за ручку своей двери.

– Погодите, – проговорилНестеров, – вы куда?

Алена взглянула на дверь повнимательней. Наней красовалась цифра «два».

– К себе. А что такое?

– Разве вы уже не боитесьпризраков? – со странным выражением спросил Нестеров. – Тех самых, которыевыкуривали вас ночью из номера? Из-за которых вы бросились искать спасения вмоих… – Нестеров запнулся, потом закончил с неловкой улыбкой: – В моихапартаментах?

– Так ведь то было ночью. А теперь утро!Какие могут быть призраки в пятом часу утра, когда практически рассвело? –искренне удивилась Алена.

– А если это были не призраки, а вполнеживые злоумышленники? – с интонацией кинопровокатора полюбопытствовалНестеров. – И сейчас они только и ждут вашего появления, чтобы…

Нет, у него точно мания преследования!

– Живых злоумышленников я небоюсь, – не слишком-то членораздельно (зевота разрывала рот) произнеслаАлена, нашаривая в кармане магнитный ключ. – И вот почему…

Пришлось-таки продемонстрировать маниакуфранцузскую охранительную систему. Нестеров пришел в мальчишеский восторг и ещекак минимум полчаса терзал Алену попытками снаружи открыть ее дверь обычнымключом и окна – подручными средствами вроде длинной отвертки, радостно при этомвыкрикивая: «Не получается! Вот здорово!» Наконец угомонился, еще раз сизумленным восхищением покачал головой, бросил на магнитный ключ завистливыйвзгляд и сказал:

– Ничего себе, я о таких штуках толькослышал! Были бы у нас в продаже такие «Сторожа», квартирные кражи отошли бы вобласть преданий. Молодцы французы!

– Ага… – вновь прозевала, а непроговорила Алена, которая все это время полулежала на кровати, периодическипроваливаясь в сон и выкарабкиваясь из него. – Французы молодцы, этоточно. И в моем номере все в порядке.

– Да, – кивнул Нестеров. – И,видимо, если Толиков спрятал то, что он спрятал, именно здесь, оно здесь такпо-прежнему и лежит, никем не обнаруженное. Значит, атаки на ваш номер будутпродолжаться…

Если бы дело происходило в каком-нибудь романеАлены Дмитриевой, сон у нашей героини должно было бы снять как рукой. Однакодело происходило в реальной жизни, а потому она только глубоко вздохнула,подавляя очередной зевок, и выразилась в том смысле, что будет решать проблемыпо мере их возникновения. А сейчас все тихо, значит, можно наконец заснуть.

Нестеров еще потоптался на пороге, поглядываяна нее исподлобья, потом вдруг резко махнул рукой и ушел, буркнув:

– Ну, спокойной ночи! – с такимвидом, словно желал Алене провалиться сквозь землю или еще чего-нибудь похуже.

Снова приводя в действие систему «Сторож», онапыталась понять, какая муха вдруг укусила соседа. Наконец-то вспомнила: ведьНестеров боялся, что за время его отсутствия в номер подкинут какой-нибудькомпромат вплоть до трупа или взрывного устройства. Наверное, Алене надо былопойти с ним посмотреть, как там дела, в люксе номер один. Но от усталости оназабыла обо всем на свете. Почему Нестеров не напомнил? Сам, значит, виноват,если попадет в очередную неприятность. А может, все и обошлось. Во всякомслучае, взрывного устройства там точно нет, не то Алена и Нестеров ужевстретились бы снова – на небесах.

А кстати… может быть, Нестеров надулся потому,что Алена именно что не захотела встретиться с ним снова… в его постели? Данет, вряд ли. Не похоже, чтобы их общение в этой самой постели доставило емухоть какое-то удовольствие. Так же, как и ей, между нами говоря… И вообще, окакой постели можно думать в пятом часу утра? Алена совершенно ни на что неспособна, и даже если бы здесь оказался Игорь…

Нет, если бы рядом оказался Игорь, все было быиначе!

Но он уже больше никогда не окажется рядом.

Алена горько всхлипнула – и уснула, едванатянув на себя край покрывала.