Книга Гиммлер. Инквизитор в пенсне - Андрей Васильченко

Немецкие исследователи истории гестапо с цифрами на руках показывали правдивость слов Гиммлера. Так, например, в Дюссельдорфе только 15 % следственных случаев было инициировано собственно гестапо. На доносы же приходилось 26 %. Приблизительно такую же картину можно было наблюдать и других городах.

Впрочем, в указанный период Гиммлера волновала не только проблема противников режима. Он искал поводы для того, чтобы предельно незаметно провести расширение частей СС оперативного реагирования. 1 октября 1936 года он создал инспекцию частей оперативного реагирования, которая должна была подчиняться Главному управлению СС. Во главе этой инспекции Гиммлер поставил Пауля Хауссера, который был начальником офицерского училища СС в Брауншвейге. Кроме этого рейхсфюрер распорядился создать кроме «Лейбштандарта» еще две новых полковых группы — эсэсовские штандарты «Дойчланд» и «Германия». После того как произошел аншлюс Австрии и эта европейская страна была присоединена к Третьему рейху, был создан венский штандарт СС «Фюрер». К этому надо добавить принципиальное расширение вооруженных формирований СС «Мертвая голова», что было неизбежным следствием увеличения числа концентрационных лагерей. В апреле 1937 года «Мертвая голова» насчитывала три вооруженных штандарта.

17 августа 1938 года Гиммлеру удалось убедить Гитлера в необходимости изменения статуса частей СС оперативного реагирования. Отныне части СС являлись не формированиями вермахта, но подразделениями полиции. Они были провозглашены «постоянными вооруженными частями». Однако если части «Мертвой головы» служили «для выполнения специальных заданий полицейского характера», то части СС оперативного реагирования находились в «исключительном распоряжении фюрера». Нельзя сказать, что статус частей СС стал более определенным, чем это было обозначено в 1934 году. На тот период было ясно, что части СС предназначались для выполнения «внутриполитических функций», а в случае войны они подчинялись командованию вермахта. Пытаясь не вызывать излишних подозрений, Гиммлер даже в январе 1937 года заверял армейских офицеров, что в случае начала войны был готов предоставить в распоряжение вермахта полицейские части, а из штандартов «Мертвой головы» сформировать «корпус быстрого развертывания». Однако во время того же самого выступления он подчеркнул, что кроме классических театров боевых действий (на суше, в воздухе и на море) будет существовать «четвертый фронт», а именно «внутригерманский театр боевых действий». Гиммлер выражал убежденность в том, что в предстоящей войне между внешними боевыми действиями и сохранением порядка внутри страны вообще не должно быть никаких принципиальных различий. В соответствии с этими представлениями он строил свой «охранный государственный корпус».

Аналогичную мысль Гиммлер высказал 8 ноября 1938 года, когда он выступал перед группенфюрерами СС. Он еще раз говорил о том, что между внутриполитическими функциями СС и ведением боевых действий на фронте не было никакой разницы. «Общая задача СС заключается в том, чтобы вместе с полицией обеспечивать безопасность Германии внутри страны. Задание может быть выполнимо только тогда, когда часть охранных отрядов находится на фронте… Если не понесем потерь на фронте, не будем сражаться с врагами, то у нас не будет морального права стрелять в людей внутри страны. Мы не сможем расстреливать трусов и дезертиров. Для этого и существуют части СС оперативного реагирования, перед которыми поставлено прекрасное задание — оказаться на поле битвы». В дальнейшем Гиммлер заявил о намерении создать собственный армейский корпус, а отнюдь не полноценную дивизию, как это планировалось в 1934 году. Очевидно, что рейхсфюрер не намеревался предоставлять вермахту части СС в качестве «вспомогательных подразделений». На это указывало и само развитие частей СС. В период с января 1935-го по декабрь 1936 года их численность увеличилась с 5 тысяч до 14 тысяч человек. Одновременно с этим численность подразделений «Мертвой головы» увеличилась с 2 тысяч до 9 тысяч человек.

Гиммлер изначально планировал части СС как нечто особое. Во время встречи по поводу очередной годовщины «пивного путча» он заявил 8 ноября 1938 года группенфюрерам СС: «Я сказал командиру штандарта “Дойчланд”, что полагаю правильным, если не будет ни одного пленного эсэсовца. Он должен будет покончить с собой. Мы тоже не будем брать никого в плен. Война будущего — это не перестрелка, а столкновение народов не на жизнь, а на смерть… Если речь идет о жизни нашего народа, мы должны быть лишены всякого сострадания. Нам должно быть безразлично, если в городе погибнут тысячи людей. Но мы должны быть готовы к тому, что погибнем сами. Если потребуется, я сделаю это сам и ожидаю от вас такого же поступка».

Глава 16. «Орден» и его «магистр»

Генрих Гиммлер не раз характеризовал СС как «орден». Это была не простая метафора. Обладая собственным мировоззрением, ритуалами, осознанием элитности, СС действительно походили на рыцарский орден, в котором магистром был рейхсфюрер. Гиммлер даже смог выработать свой собственный стиль руководства. Он замкнул СС исключительно на себя. Мировоззрение, которое должны были разделять эсэсовцы, было мировоззрением Гиммлера. Сам он себя полагал не просто руководителем, но попечителем и воспитателем эсэсовцев. Гиммлер определял не только принципы, которым должны были следовать служащие СС, но даже пытался регламентировать их личную жизнь. Весь аппарат СС, отличавшийся изрядной запутанностью, был выстроен так, что им мог управлять только Генрих Гиммлер. Разделив полномочия между начальниками нескольких главных управлений СС, Гиммлер сделал все возможное, чтобы структура охранных отрядов не распалась на автономные организации. При этом он не имел ни заместителя, который бы имел право принимать решение в отсутствие рейхсфюрера СС, ни некого коллегиального органа, который бы регулярно собирался на совещания. Беседы с отдельными группенфюрерами СС были по большому счету односторонними — высшие офицеры СС должны были внимать воззваниям Гиммлера. Тот же предпочитал не ограничиваться принятием генеральных решений, нередко он вмешивался даже в самые незначительные дела. Это выглядело несколько парадоксальным, когда один из властителей Третьего рейха определял, каким шрифтом должна была быть напечатана та или иная книга, или занимался изучением личных дел отнюдь не самых высокопоставленных эсэсовцев. Однако вопреки распространенному в исторической литературе мнению, Гиммлер не был бюрократом. Педантичность была чертой характера, которая прослеживалась у него едва ли не с детства. Но бюрократизм был ему чужд. Гиммлер не хотел создавать застывшую управленческую структуру, которая бы в своей деятельности руководствовалась некими директивами и четко сформулированными правилами. Он по собственному опыту знал, что бюрократические ведомства в силу своей природы ограничивают свободу действий даже руководителей, делая их предсказуемыми. Гиммлер же, напротив, пытался быть совершенно непредсказуемым. Он прекрасно понимал, что спонтанность действий, помноженная на его скрытность, в борьбе за власть становились не столько недостатком, сколько козырем.

Подобный стиль руководства определялся патологическим недоверием Гиммлера, его потребностью полностью контролировать ситуацию и неспособностью делегировать полномочия другим людям. Гиммлер пытался лично руководить неуклонно растущим аппаратом, нередко утопая в бесчисленных решениях частных проблем и незначительных указаниях. Как уже говорилось выше, во многих случаях он предпочитал оставлять за собой право решения не самых принципиальных вопросов. Рейхсфюрер СС бесконечно информировал, советовал, порицал и приказывал. Он не считал, что детали и мелкие проблемы не имели значения. Обычно в своем рабочем офисе Гиммлер появлялся около 10 часов утра. Если не было необходимости совершать поездки по стране, то он мог задержаться на работе до 2 часов ночи, изредка прерываясь на обед и ужин. Но все-таки он предпочитал руководить СС не из-за письменного стола, а пребывая, так сказать, на «месте происшествия». Подобный образ действий он рекомендовал и всем своим подчиненным. Так, например, на встрече с руководителями СС и полиции, которая происходила 16 сентября 1942 года, он заявлял: «Не может быть случайностью, что если я направляюсь куда-то, то решаю большое количество проблем. Я делаю это не в Берлине, но еду в Люблин, Лемберг, Ревель и т. д. И тогда на месте за вечер я могу принять восемь, десять или двенадцать принципиальных решений. Поступайте таким же образом!»