Книга Заградотряд Его Величества - Сергей Шкенев

– Это все так, – согласился Самохин. – Но я просил выводы, а не простое перечисление фактов. Они у вас есть?

– Есть, – с готовностью подтвердил Черкасский. – По нашему отряду, то есть по Бобруйскому полку французской армии, нанесен отвлекающий удар. Противник надеется, что генерал-майор Тучков пойдет на выручку, и тогда они атакуют растянутые по дороге колонны на марше. Мне, во всяком случае, так кажется.

– Пленный энсин ничего такого не говорил.

– Да, не говорил. Зато рассказал, как полковник Уотсон планировал отпраздновать свои именины и рассылал курьеров с приглашениями. Я отметил на карте расположение адресатов посланий полковника, и…

Лейтенант покачал головой. Действительно, значки на карте сержанта Черкасского явно указывали не только размещение английских частей, но и направление их будущего наступления. Слишком все характерно и узнаваемо, в полном соответствии с канонами традиционной военной науки.

Мысль позабавила. В русской армии за слепое следование таким традициям легко можно загреметь под трибунал. Военное искусство не стоит на месте, и то, что сто лет назад казалось верхом совершенства и верным шагом к победе, сейчас вполне приведет к сокрушительному поражению. Да что далеко ходить, взять хотя бы сегодняшнюю английскую атаку! По плотному строю трудно промахнуться даже слепому и пьяному. Правда, с английскими ружьями иначе воевать и не получится. И слава богу!

Меж тем Черкасский продолжил:

– Меня больше беспокоят пушки.

– Гаубицы.

– Ага, пушки, именуемые гаубицами…

Сержант Салихов кивнул и поддакнул:

– Матвей дело говорит.

– Дело? – ненатурально удивился Самохин. – Я пока слышу только обеспокоенность, но не предложения.

– Да какие тут могут быть предложения? – а вот Черкасский удивился на полном серьезе. – Заберем пушки себе, да как е… в смысле… хм… сами стрелять будем.

– По кому?

– По всем! Кто не спрятался, я не виноват!

– Похвальная жизненная позиция.

С высоты своих лет Самохин мог иронизировать по поводу энтузиазма едва разменявшего третий десяток сержанта. Мог, но не стал, потому что предложение сержанта полностью соответствовало характеру самого Федора Саввича. Забрать у противника пушки? Да, это вполне по-крестьянски, рачительно и хозяйственно. А что до возможного риска… так от судьбы не уйдешь, даже став «его благородием». Офицеру, кстати, сам бог велел рисковать. Или, во всяком случае, временно замещающий обязанности Господа Бога Устав. Благородное это дело…

Казачий урядник сразу прочитал отразившиеся на лице командира заградительного отряда мысли и попросил:

– Дозволите нам исполнить захват, Федор Саввич?

– Я сам поведу охотников, – отмахнулся Самохин. – Твои орлы, Василь Прокопьич, в артиллерии ни ухом ни рылом.

– Как будто остальные в ней хоть чего-нибудь понимают.

Недовольство урядника понять легко – казна за сданные трофеи платит хоть и немного, но исправно, а если английские гаубицы на самом деле такие секретные, то за них, кроме денег, орден какой перепасть может. А это тоже доход в виде небольшого пожизненного пенсиона. Мелочь, а приятно! Только достанется та мелочь исключительно непосредственным участникам захвата. И командиру отряда, разумеется.

Князь Черкасский тоже возмущался, но не командирским словам, а сомнениям Василия Прокопьевича. Для того ли егеря по восемь месяцев в году уродуются на учениях и маневрах, чтобы какой-то старый хрыч упрекал их в незнании чего-либо? Настоящий егерь умеет все и невозможное делает сразу! Чудо же требует некоторой подготовки.

Но вслух он сказал совсем другое:

– Вам, Федор Саввич, общее руководство полком оставлять никак нельзя. Где это видано, чтобы старшие командиры самолично в вылазках участвовали? Непорядок… на такое только красногвардейцы из дивизии генерала Тучкова способны.

Сказал и спохватился. Красная Гвардия являлась для всей армии не только примером для подражания, но и объектом негласного состязания. Такого состязания, в коем никто и никогда не признается, но которое существует, ширится и процветает. Теперь Федора Саввича на месте не удержать.

– Вы, Матвей Дмитриевич, не преувеличивайте. Во-первых, я вовсе не старший командир, а во-вторых, от всего Бобруйского полка осталось тридцать четыре человека, так что с командованием справится простой сержант. А если тот сержант с княжеским титулом, то тем более.

– При чем здесь титул? – обиделся Черкасский. – Его Императорское Величество Павел Петрович всегда говорит, что происхождение лишь обязывает служить, но не дает в службе никаких преимуществ. Ваши намеки на мое привилегированное положение оскорбительны, Федор Саввич. Я обучался в Рязанском егерском училище на общих основаниях, следуя велению души, и моя семья не позволяла себе вмешиваться ни в сам процесс обучения, ни в распределение в полк после него.

– Не хотел вас обидеть, Матвей Дмитриевич, – заметил Самохин, но, увидев, что князь продолжает обижаться, добавил в голос теплые интонации. – Твою мать, Матвей… прекращай мне тут рожи корчить, и без этого тошно!

– Так я же для пользы дела возражаю, – пошел на попятную Черкасский. – Вы, Федор Саввич, с больной ногой можете не в полной мере… ну и прочее. Там же будут нужны быстрота и натиск, а у вас…

– Не больная, а раненая. – Лейтенант не любил, когда ему указывали на полученное в прошлой войне ранение, лишь стараниями хирургов не приведшее к увечью. – Но ход ваших мыслей мне понятен. Только вот с казаками все же придется поделиться малой толикой славы. Мы в армии, а не в партизанском отряде.

Урядник вздохнул. Войну он начинал как раз в партизанах под началом самого Михаила Касьяновича Нечихаева и не видел в этом никакого умаления достоинства. Наоборот, действия в тылу врага приносили неплохую прибыль, что полностью соответствовало представлениям Василия Прокопьевича о настоящей войне. Меньше рубля в день настоящему русскому патриоту зарабатывать неприлично, а капитан Нечихаев позволял доводить степень любви к Родине до трешницы. Славное было времечко!

– Я готов, Федор Саввич! – В глазах урядника так и светилась жажда подвига. – Возьму половину своих, и как…

– Харя не треснет? – Мрачности князя Черкасского смог бы позавидовать любой гробовщик. – И вообще это моя идея.

– Я разве возражаю? – вскинулся Василь Прокопьич. – Пойдем вдвоем. Возьмем два отделения егерей да моих казаков десятка два. Этого хватит?

– Думаю, что хватит, – сказал Самохин, пресекая дальнейшее обсуждение. – Так и решим. Матвей Дмитриевич, вы пойдете старшим.

– Есть, ваше благородие!

– И постарайтесь без потерь, князь.

– Сделаем, Федор Саввич. – Черкасский стал предельно серьезен. – Или не сделаем, но не посрамим…

– Только попробуй сдохнуть, – пообещал лейтенант.