Книга Дыхание Армагеддона - Мурад Аджи

Албаны отдали часть своих приморских земель, перенеся столицу из Дербента в горы, в селение Гис (Киш). Потом перевели ее в Партав (Барда), который, по отзыву очевидца, был «к концу XIX века почти что деревня, лишенная славы былого величия и богатства».

У Албании было несколько столиц. В Дешт-и-Кипчаке тоже. Схожее было у них и административное устройство — федерация. Там — каганаты, здесь — ханства. Обе страны роднил светлый образ Тенгри.

Но у каждой страны были свои адаты, свои Судебники, своя знать. И это в конце концов привело к далеко идущим последствиям: адаты — вечная причина споров и раздоров, они делили тюрков на орды и тухумы. «Албанский» спор продолжают кумыки, северные и южные, которые так и не решили, чьи адаты правильнее? Албанцев или степняков? Чья знать солиднее, северных или южных кумыков? Их соперничество не утихает с веками.

Обычай делает общество своим рабом, когда диктует модель поведения. Так и есть! Каждой орде лишь свое красивым казалось… Такие уж мы, тюрки.

Веками шло деление албан внутри самих себя, шло оно незаметно, что прекрасно показывает многоликий теперь Дагестан. И не только он. Итог тысячелетнего деления на хороших и очень хороших не мог быть иным.

В каждой долине были свои адаты, и в каждой долине стали свои «народы»…

Албаны избегали публичной политики. Они жили в другом мире. Как тибетские мудрецы, отдавая себя религии, науке, искусству, жили ради духовного подвлга, не выставляясь напоказ.

Затворническая модель поведения, свойственная жителям гор, сказалась в политике Кавказской Албании, в обилии монастырей, храмов. И поэтов, философов. Одно лишь имя Низами Гянджеви говорит о небесных высотах их духа:

Тайн господних суму только вере возможно соткать,

Но Трепальщика нить расщипали на хлопок опять.

Можно ли сказать о жизни лучше? Литература Кавказа едва ли не вся родом оттуда.

К сожалению, о тех далеких веках известно мало, хотя в них пытались разобраться ученые разных поколений. Но кто-то всегда их останавливал в ответственный момент.

Так, востоковед И. А. Орбели собрал три сотни надписей с албанских памятников. Еще чуть — и прошлое Кавказской Албании читали бы как открытую книгу. В 1919 году он сдал в типографию Петрограда монографию, и… сам же скупил готовый тираж. Книгу «Надписи Гандзасара» никто не увидел, судьба ее не известна.

Что это было, блажь от великого ума? Или тайный приказ?.. Я не знаю.

Ученый больше не возвращался к албанской тематике, имя ему сделали другие, менее значимые работы. Однако детали событий составили мнение об академике Орбели. Интерес его к теме понятен — предки ученого были албанами благородных кровей. Но поступил он сам не как потомок хана.

Испугался правды? Или его труд стал товаром, на который нашлись покупатели? Возможно. Его карьера росла стремительно — академик, Президент Армянской академии наук, Директор Эрмитажа. Выше в советское время было некуда.

Не знаю, спокойно ли он умирал? За «просто так» должности в Советском Союзе не давали. А ведь убитая книга принадлежала Кавказской Албании, не автору. Народу! Он не имел права уничтожать ее, даже если и были ошибки в тексте. Есть этика ученого. И гордость потомка великого народа!

То же скажу последователям Орбели, и они в XX веке исследовали под диктовку: приходили к результатам, которые ни о чем не говорят либо уводят в мир мифов и гипотез… Странная закономерность, но она уже обращает на себя внимание.

Надо прямо сказать: руководила забвением Кавказской Албании Москва… Но она не ведала, что творила! Сама была игрушкой в чужих руках.

Чтобы понять это, поднимемся над Кавказом высоко-высоко. На высоту, чтобы был виден Рим и кухня европейской политики — папский дворец, он с середины XV века стал уже открытым врагом Кавказской Албании.

Папа римский устремил взор на Восток, который своей святостью раздражал Запад. Начинался новый этап геополитики, который, судя по всему, не закончился поныне.

Ход событий подхлестнул успех турецкой армии в сражении за Константинополь. В 1453 году христианская Европа ощутила горечь поражения, а с ним экономические беды: черноморские проливы оказались в руках неприятеля, остановилась торговля.

Потерю Византии западный мир переживал очень тяжело.

Испугало, всех то, что турецкий султан — мусульманин! — сам назначил патриарха Греческой церкви, им стал Геннадий Схоларий. Греки приняли нового патриарха без ропота, а с ним и новый порядок вещей. Такого позора в Европе не знали.

Судьба христианства повисла на волоске, люди поверженной Византии тянулись к исламу, это и беспокоило Рим, от которого ждали решительных действий. Папа римский начал бескомпромиссную игру на Востоке. Он играл только на выигрыш.

Открытого военного столкновения с Оттоманской империей Запад себе позволить не мог, слишком не равны силы. Тогда зародился коварный план внедрения на Восток своих людей и разложение его изнутри.

План назвали «Восточный вопрос». Кавказская Албания, ближайшая соседка Турции, значилась одной из мишеней для атаки.

Другой мишенью стала Москва, маленькое, ничего не значащее собой княжество, из которого Рим задумал сделать Империю и тайного вассала. Он хорошо знал историю Рюриковичей, знал слабые струны их души, на которых желал играть. Словом, появилась теория «третьего Рима», где на роль своего наместника в Восточной Европе папа решил готовить Москву, которая тогда еще не знала христианства.

Отсюда, из этого решения, через некоторое время появился другой документ — Missio Moscovitica, где прописывали роль Москвы в покорении Кавказской Албании, в создании военной базы против Оттоманской империи и всего мусульманского мира.

Почему строились столь далекие планы?

Ответ я нашел у Федора Ивановича Успенского, в монографии «Восточный вопрос, ближневосточная политика России с половины XV века…». Только читал ли кто из нынешних политиков эту книгу? Вряд ли. А там много современного и очень актуального.

Чего стоит фраза: «Западноевропейские историки совершенно ясно определяют положение дел, когда утверждают, что благодаря племенному и духовному единству европейских подданных султана с русским народом можно понять влияние России в Турции».

Так думали в XV веке западноевропейские политики!

И в XVIII веке они думали не иначе. Тому пример следующая цитата: «Нельзя было бы объяснить преобладающее положение России в Константинополе со времени Екатерины II, если бы она не имела постоянных и верных союзников в самом населении Оттоманской империи».

Вдумайтесь в эти фразы, читатель.

И объясните себе, что такое «племенное единство» турков и русских? Что такое «верные союзники в самом населении»? Даже звучит непривычно, не правда ли? Но на него полагался Запад, определяя свою политику на Востоке… Не о том ли я и рассказываю на страницах своих книг?