Книга Сумерки зимы - Дэвид Марк

Макэвой повалился на спину, прижав человека к металлическому поручню стойки. Человек судорожно выдохнул.

– Полиция… – прохрипел Макэвой. – Полиция.

Давление на шею резко ослабло. Макэвой оглядел людей. С полдюжины выпивох всех мастей, завсегдатаи «Медведя». Два коренастых толстяка, парень средних лет в шортах не по сезону, миниатюрная женщина с коллекцией сережек в ушах, старик с седым чубом под Элвиса и высокий, похожий на оживший скелет мужчина в белой рубахе с пустым, кажется, рукавом.

– Мы думали… – пробормотал кто-то.

Макэвой продрался сквозь толпу. Перепрыгнул через валяющуюся входную дверь и вылетел на улицу.

Лихорадочно закрутил головой, осматриваясь. Налево. Направо. Назад, в утробу бара.

И вверх, в небо, уже понимая, что человеку в черном удалось скрыться. Что он держал мерзавца в руках и позволил ему уйти.

Макэвой вглядывался в черные, налитые снегом облака и выкрикнул то единственное, что могло передать его чувства:

– Блядь!

Глава 8

– Ни слова, – велела Фарао. – Даже, на хрен, не дышите.

Зайдя за стойку, она сняла с полки бокал на полпинты. Внимательно изучив его, налила на два пальца водки и осушила одним глотком.

Следственная группа собралась в пабе «Уилсоне». Колин Рэй развалился на стуле, узел галстука болтался чуть ли не до пупа. С самодовольным видом Рэй перемалывал никотиновую жвачку. Шарон Арчер, разумеется, устроилась рядышком. На столе перед ней – надорванная пачка крекеров, которыми она старалась хрустеть по возможности тише.

Софи Киркленд и Бен Нильсен подпирали стойку, наблюдая за Фарао. Они прибыли несколько минут назад, бухтя насчет неудобств парковки и стряхивая снег с волос на пол, заляпанный грязными следами.

Макэвой приходил в себя, облокотившись на игральный автомат у бокового входа в бар. Сквозь заиндевевшее стекло он видел ядовито-желтый жилет патрульного. Еще два констебля несли вахту у разбитой двери основного входа. Улицу перед пабом успели перекрыть, но толпа собралась нешуточная. Когда Макэвой в последний раз высовывал голову в дверной проем, кое-кто из зевак уже открыто гоготал. Вряд ли стоит упрекать их в том, что беды Энжи Мартиндейл они приняли равнодушнее, чем коп из другого города. Коп, спасший ей жизнь.

Фарао так и стояла за барной стойкой – глаза закрыты, размеренно дышит. Прошло с полминуты. Затем, не проронив ни слова, достала из кармана куртки пачку сигарет, закурила и с наслаждением затянулась.

– Она не погибла, – наконец заговорила Фарао. – Это хорошая новость. – Снова затянулась. – Хелен Тремберг тоже поправится. Еще одна хорошая новость. – Новая затяжка. Новая струйка дыма. – А вот и новость похуже: со мной связался помощник главного констебля Эверетт и потребовал ввести его в курс дела. Похоже, он был на каких-то похоронах вместе с суперинтендантом центрального участка Гримсби, когда дежурный позвонил тому с вопросом, стоит ли посодействовать отделу борьбы с особо опасными преступлениями и выбить дверь одной из квартир в центре города. Эверетт спросил меня напрямик, как именно Энжел Мартиндейл связана с расследованием убийства Дафны Коттон. Или с делом Тревора Джефферсона, раз уж на то пошло. Вы ведь помните эти фамилии, так? Ну вот, помощник главного констебля просит расписать ему, чем мы заняты, вплоть до мелочей. И терпеливо ждет, когда его просветят. А я не то чтобы сильно рада звонку. И вовсе порчу себе настроение, сообразив, что отвечать нечего: я в жизни своей не слыхала имени Энжел Мартиндейл. И понятия не имею, с какого перепугу двое моих сотрудников настаивают на том, чтобы несчастный констебль вышиб ее дверь и убедился, что она жива и здорова.

Макэвой поежился. Открыл рот. Закрыл.

– И вот я в Гримсби, – продолжала Фарао. – Одна из моих подчиненных истекает кровью. Второй размахивает куском вязаной шапки. В туалете паба расселась дамочка с порезанной мохнаткой. И у меня по этому поводу масса вопросов. Как считаете, может, сейчас самое время дать мне ответ-другой?

В баре повисла тишина. Колин Рэй развел руками, оглянулся и подмигнул Макэвою, в его подмигивании не было и намека на дружелюбие. Шер Арчер тоже обернулась, за ней – Бен Нильсен и Софи Киркленд, хоть взгляды у них и не такие едкие. Все глаза прикованы к нему.

– Похоже, главный приз достается тебе, мой мальчик, – сказала Фарао, и в ее голосе тоже не было дружелюбия.

Макэвой поднял голову. Ребра отчаянно ныли, пара зубов явно шатались. Но хуже всего была вот эта необходимость объясниться – его всего передергивало от одной мысли, что упустил убийцу.

– Имеется связь, – заговорил Макэвой, и голос его звучал в точности как у провинившегося школяра.

Он зажмурился. Постарался убедить себя, что чем быстрее покончит с этим, тем лучше. Надо выложить все карты на стол и надеяться, что тогда картина обретет целостность и четкость. Как совсем недавно, когда его пальцы сжимали сильные жилистые руки того типа. Когда у него не было никаких сомнений в своей правоте. Да, черт возьми, он был прав, доверившись интуиции и выбив дверь паба. Единственный промах – он не сообщил о своих намерениях начальству. Так о чем говорит его промашка? О глупой самонадеянности? Он ведь даже не вспомнил, что нужно позвонить боссу. Да, в те минуты, захлестываемый адреналином, он забыл обо всем на свете, буквально спятил от близости к убийце.

– В день убийства Дафны Коттон помощник главного констебля Эверетт попросил меня нанести визит некоей Барбаре Стейн-Коллинсон, чей брат был найден мертвым в открытом море. Его звали Фред Стейн. Он единственный выжил в одной из давних трагедий с траулерами у берегов Исландии, в 1968 году. Спасся в шлюпке с двумя другими моряками. Те погибли, он – нет. Неделю назад Фред отплыл к месту крушения с группой телевизионщиков-документалистов, чтобы поведать свою историю и опустить на месте трагедии памятный венок. Однако исчез, так и не достигнув цели. Распереживался в ходе съемок, вышел на палубу подышать и бесследно пропал. Несколько дней спустя тело Фреда обнаружили в дрейфующей спасательной шлюпке. В другой шлюпке – не из тех, что были на борту. Значит, припасена она была заранее. Хорошо спланированное самоубийство? Чувство вины перед товарищами за свое спасение? Возможно. Только меня это насторожило. Короче говоря, я связался с писателем по имени Расс Чандлер. Он временно проживает в Линвудской усадьбе…

– В том дурдоме? – ахнула Шарон Арчер. Можно подумать, Макэвой признался, что его осведомителем был сексуальный маньяк.

– Чандлер там на просушке. Проблемы с выпивкой. Так или иначе, сегодня он позвонил мне и спросил, когда же мы за ним явимся. Упомянул про список телефонных переговоров Тревора Джефферсона…

Коллеги Макэвоя недоуменно зашевелились, озадаченно переглядываясь.

– Джефферсон? Барбекю из больницы?

– Да. Обнаружилось, что Чандлер мало того что свел за комиссионные Фреда Стейна с телекомпанией, так какое-то время назад он подкатывал и к Тревору Джефферсону. Ему пришло на ум написать книгу о единственных выживших. О людях, которые спаслись, когда остальные погибли.