Книга Информационные войны. Новый инструмент политики - Георгий Почепцов

• Удержание альтернативы от информационного мейнстрима

Что касается последнего пункта, то социосистемы всегда подавляли альтернативные взгляды: от борьбы инквизиции с еретиками до борьбы с инакомыслием в советское время, включая и перестройку (см., например, свидетельства Сергея Кургиняна (Гласность: шаг к подлинной свободе или информационная война? // www.kurginyan.ru/publ.shtml?cmd=add&cat=3&id=46396) о том, как в перестройку ему не удавалось напечатать некоторые тексты о происходящем в стране). И известный перестроечный фильм «Интердевочка» был нужен для разрушения ценностной системы советского времени, он был запущен с подачи «архитектора перестройки» Яковлева, читавшего сценарий и высказавшего единственное замечание о смене названия (исходно фильм назывался «Проститутка»).

Валентин Фалин констатирует первое появление понятия «железный занавес» в начале 20-х годов в Норвегии (по воспоминаниям Александры Коллонтай), чтобы закрыться от распространения советских идей (Запад и Россия в ХХ веке: связь времен (часть 2) // www.dynacon.ru/content/articles/548/). Кстати, агонию СССР он отсчитывает от 1962–1963 гг., когда пришлось закупать миллионы тонн зерна за рубежом в результате разрушительной деятельности Никиты Хрущева в сельском хозяйстве. Валентин Фалин и другие пытались тогда донести до него, что если платить нашему крестьянину столько же, сколько СССР платит американскому фермеру, то все восстановится, но Никита Хрущев был резко против возрождения частнособственнических интересов.

При этом задачи гуманитарного (социального) порядка также будут меняться с точки зрения возможного инструментария для их достижения. Так, известный американский военный аналитик Томас Барнет (его сайт — thomaspmbarnett.com) говорит о принципиальном сдвиге в области коммуникаций от СМИ в сторону общения «человек — человек», поскольку это предоставляют уже сегодняшние технологии (см. работы: Barnett T.P.M. Great powers. America and the world after Bush. — New York, 2009; Barnett T.P.M. The Pentagon’s new map. War and peace in the twenty-first century. — New York, 2004). Его идеи относят к тому, что назвали неолиберальной геополитикой. (Roberts S. a.o. Neoliberal geopolitics http// faculty.washington.edu/sparke/neoliberalgeopolitics.pdf). В Пентагоне, например, он анализировал стратегическое будущее.

И все возрастающий характер также несет опасность «освоения» киберпространства. Центр военно-морского анализа, где также сотрудничает Томас Барнет (сайт центра — www.cna.org), опубликовал свой анализ этой проблематики. (McCants W. a.o. Cyberspace and violent non-state groups^ uses, capabilities and threats // www.cna.org/sites/default/files/research/Cyberspace%20and%20Violent%20Non-State%20Groups%20D0025894%20A1%20%282%29.pdf). Там констатируется, что киберпространство является не только пространством коммуникации, но и пространством войны. Если критическая инфраструктура какой-либо страны пока еще не подверглась атаке, это не значит, что так не будет далее. Сегодняшние реалии не будут такими же в будущем. Новым феноменом стало обнародование Wikileaks важных документов, что отразилось на безопасности США.

Информационная безопасность перестала быть интересной только профессионалам. Возросшая сила информационного оружия заставляет пересматривать типы угроз, поскольку пришло время оружия мирного времени — информации. Перестройка и бархатные революции, цветные революции, включая арабские, — все базировались на интенсивном использовании именно информационного компонента, с помощью которого были переиграны все другие варианты сил.

Определения и базовые понятия информационной войны

Информационная практика все еще не имеет однозначных определений и моделей, позволяющим специалистам данной сферы говорить на одном языке. Это отражает как сложный характер данного феномена, так и отставание инструментария социальных наук. На тему информационных операций написаны десятки томов, но и по сегодня не только разные ученые или практики, но и разные ведомства видят и трактуют эту область по-разному и под разными именами.

Можно выделить ряд этапов, которые проходит теория информационной войны, отталкиваясь от нулевой точки — в 1976 г. советник по науке министерства обороны и Белого дома Томас Рона впервые заговорил об информационной войне[253], (см. о нем[254], он родился, кстати, в Будапеште). В своем тексте он останавливается на таком аспекте, как важность информационных потоков для действий противника, анализируя внутренние и внешние информационные потоки.

Рона акцентирует впервые все те аспекты, которые сегодня легли в основу информационной войны: увеличение объема собственной информации, затруднение для противника доступа к правдивой информации, размещение в информационных потоках противника кажущейся достоверной, но фальшивой информации.

Воздействие на информационные потоки противника может привести, по его мнению, к таким результатам:

• противник поймет неадекватность своих знаний, а благодаря этой неопределенности воздержится от агрессивных действий,

• понимая свое незнание, противник распределит свои ресурсы, чтобы закрыть все возможные выборы другой стороны, тем самым будут ослаблены шансы на победу.

По сути эта работа на двадцать лет опередила свое время. Затем развитие информационного пространства заставило вновь вернуться к этой проблематике. В качестве этапов развития теории информационных войн можно выделить следующие:

• первый этап: начало девяностых — группа ученых авиауниверситета ВВС США, изучая войны будущего, сформулировала требования к такой войне, подчеркивая, что самым слабым местом на поле боя останется мозг солдата,

• второй этап — конец девяностых — можно считать, что он полностью «сделан» Дж. Аркиллой, который первый фундаментально осветил проблемы информационной стратегии, кибервойны и сетевой войны, а также войны информационной,

• третий этап — нулевые годы — это существенная активность практиков-военных, которые помимо информационных операций уже стали заниматься и операциями влияния, оказавшись в горниле войн последнего десятилетия (см., например,[255],[256]),

• четвертый этап — наше время, которое ждет еще своих теорий и теоретиков, поскольку прошлые теоретики уже постарели и не генерируют новых идей.

Интересно, что в этой периодизации имеет место постоянная смена теоретиков на практиков, а потом снова этот цикл повторяется, поскольку накопленный новый опыт требует осмысления.