Книга Дети Афродиты - Вера Колочкова

– А вы к нам вообще по какому делу? – подавшись вперед корпусом, полюбопытствовал шутник в синей бейсболке. – Вы не усыновители, случаем, нет? Не иностранцы?

– Нет, мы не усыновители и не иностранцы, мальчики, – повернулась к ним с улыбкой Ольга. – Мы ищем Ксению Васнецову. Она нам очень нужна.

– А зачем? А кто она вам?

– Много будешь знать, скоро состаришься, – улыбнувшись, дернула Ольга вниз за козырек синюю бейсболку. – Понял, чувак?

– Да понял, понял… – вернул мальчишка жестом бейсболку на место. – Тогда сразу еще вопрос: а как у вас насчет спонсорской помощи?

– Кому?

– Ну, хотя бы вот нам с Вовкой.

– Это за какие такие заслуги, а? – весело спросил Генка, глядя в зеркало заднего вида. – Я вас подвез и вам же еще помощь оказать должен? Вроде вы не инвалиды, вполне здоровые пацаны. И выглядите вполне сытыми и прилично одетыми, дай бог каждому так выглядеть.

– Да ладно, дяденька, я же просто так спросил, на всякий случай. Там, за поворотом, еще триста метров проехать, и будет наш скворечник. Вам ведь, наверное, к директору надо, да?

– Точно. Хотелось бы к директору.

– А хотите, я вас провожу?

– Ну, проводи. Все, вроде приехали.

– Пойдемте, я вас провожу.

– Сейчас… Дай оглядеться сначала. А хорошо тут у вас, однако, в скворечнике-то… Богато устроились, со вкусом.

Детдом, как выяснилось, располагался на территории вполне ухоженного парка. Скорее всего, когда-то это была барская усадьба с флигелями и надворными постройками, даже фонтан перед домом сохранился, не совсем удачно отреставрированный, то есть ныне похож был на плавательный бассейн, выложенный голубой плиткой. Но зато на фасаде главного корпуса сохранились колонны, укрепленные снизу капителями в виде изящных завитков. На солнце смотрелось очень красиво – и голубая вода в фонтане, и колонны.

– Нравится у нас, да? – гордо спросил мальчишка, проследив за Ольгиным взглядом.

– Да. Хорошее место.

– Ага… Ну, идемте, я вас провожу. Елена Максимовна на месте должна быть. Это директор наш. Она хорошая, вы ее не обижайте.

– Ладно, постараемся, – тихо проворчал Генка, – веди нас, Сусанин.

– Я не Сусанин, я Димка Хохлов.

– Очень приятно. А я Геннадий. А это вот Ольга Викторовна. Заодно и познакомились, значит.

– Ага…

Директор Елена Максимовна оказалась миловидной пожилой дамой с уставшими глазами и будто приклеенной к лицу улыбкой. Оглядела их бегло, будто приценилась – кто, мол, такие, что с вас взять можно… Точно как детдомовец Димка Хохлов на предмет прощупывания потенциала спонсорской помощи.

– Здравствуйте, Елена Максимовна. Вы уделите нам немного времени?

– Да, конечно, заходите, присаживайтесь. Слушаю вас…

– Нам бы хотелось узнать про Ксению Васнецову. По документам она была направлена в этот детдом, давно, правда.

– Погодите, погодите! – жестом остановила Ольгу Елена Максимовна. – А вы кто, собственно, будете? Почему я должна отвечать на ваши вопросы?

– Так мы брат и сестра Ксении Васнецовой…

– Доказать можете?

– В смысле – доказать?

– В смысле документально.

Ольга с Геннадием переглянулись растерянно. Потом Ольга произнесла виновато:

– Нет… Никак не можем…

– Да почему не можем-то? – перебил ее Генка. – У меня же в свидетельстве о рождении все записано! Мать Васнецова Анна Григорьевна, отец Васнецов Василий Петрович! И у нее, у Ксении, то же самое должно быть! Нет, отец другой… Про отца не знаю, в общем. Но мать – точно Васнецова Анна Григорьевна!

– А можно мне взглянуть на ваше свидетельство о рождении?

– Так я не взял с собой. Не догадался как-то. А хотите, паспорт покажу? По паспорту я тоже Васнецов!

– Нет, не надо паспорта. И свидетельства о рождении тоже не надо. Какая у вас фамилия – это не имеет значения, в общем. Все равно я вам никакой информации дать не смогу, права не имею. Дело в том, что Ксения Васнецова была удочерена еще в трехлетнем возрасте. Вы про тайну усыновления… то есть в данном случае про тайну удочерения слышали, надеюсь? Статья сто тридцать девятая Семейного кодекса?

– Как – удочерена? – обалдело уставился на директрису Генка. – У нее же мать есть! Или… Она что, умерла?

– О судьбе матери ничего не знаю, простите. Удочерение стало возможным на основании ее отказа.

– Какого отказа?

– Мать Ксении Васнецовой написала отказ, ее удочерили, так что я и сама ничего не знаю о дальнейшей судьбе Ксении Васнецовой, – терпеливо объясняла Елена Максимовна, устало прикрыв глаза веками, будто защищаясь от Генкиного напора. – Извините, ничем вам помочь не могу.

– Нет, но как же… – бормотал Генка, по-бабьи разведя ладони в стороны, – мы ж ей не чужие, мы брат и сестра. Мы право имеем. Вы нам только скажите, кто ее усыновил… Ну, то есть удочерил…

– Нет, не скажу. Я же вам русским языком объясняю – не имею права. Статья сто тридцать девятая Семейного кодекса.

– Да оно понятно, что не имеете права. Но ведь столько лет прошло. Она, Ксения-то, теперь уж взрослая дивчина. Ей, может, наоборот в радость будет, что у нее еще брат и сестра отыскались.

Директриса вздохнула, сложила на столе пухлые ладошки ковшиком, снова устало прикрыла глаза. То есть всем своим видом говорила – шли бы вы отсюда, господа хорошие, надоели… Еще и стационарный телефон заверещал у нее под рукой некстати. Хотя для директрисы наоборот, вполне кстати. Схватила трубку, проговорила в нее, вставая со стула:

– Да, иду, иду… Уже бегу… Через пять минут буду!

И глянула на них с вызовом – чего сидите, не видите, мне срочно идти надо? Нормальные вроде люди, а простых вещей не понимаете!

Вышли на крыльцо с белыми колоннами, Генка закурил нервно. Ольга уставилась на него во все глаза:

– Ты же не куришь. Ты чего!

– Закуришь тут… – сердито ответил Генка. – Видишь ведь, нервничаю. Вот же сволочь административная, а? Права она не имеет.

– Ну почему сразу сволочь, Ген. Отрицательный результат – тоже результат. Успокойся, подыши воздухом. Посмотри, как здесь хорошо. Не детдом, а лесной санаторий. И пахнет вкусно, котлеты где-то жарят…

Ольга потянула носом воздух, прикрыла глаза. Генка докурил свою сигарету, огляделся в поисках урны, проговорил сквозь последний дымный выдох:

– И все равно – сволочь бездушная! Ну что ей, жалко было в дело заглянуть?

– Она не сволочь, Ген. Она на работе. Ты ее тоже пойми… Если нельзя, значит, нельзя. Она всего лишь исполняет свои служебные обязанности.