Книга Неуловимый - Валерий Еремеев

— Согласен, — ответил второй. — Непонятно только, что он потом делать будет. Он же ведь только этим местом думать привык. Может, дадим Олегу Валерьяновичу шанс смягчить наказание?

Каплунов опять замычал, задергал битым местом, выражая таким образом согласие. В спину ему ткнулся конец дубинки.

— Слышь, рожа? Мы сейчас тебе освободим пасть, и попробуй только крикнуть громко — сразу кирдык тебе настанет. Будем задавать тебе вопросы. Ответишь правильно — твое счастье. Нет — не обессудь. Ответы «не помню», «не знаю» не канают.

Кляп вынули. Каплунов облизал языком пересохшие губы.

— На твоем участке в предназначенном под снос доме жил человек, бомж по кличке Брахман. Теперь он исчез. Мы точно знаем, что его увел ты. Отнекиваться бесполезно. Мы хотим знать, где найти того, кому ты отдал Брахмана. Или ты скажешь, что не помнишь такого?

— Помню я его, помню, — заикаясь от пережитого, заговорил Каплунов. — Родственники у него объявились. Долго искали его. Я им просто помог. А как они его нашли, так увезли куда-то. Они сами приезжие.

— Родственники, говоришь. Приезжие, говоришь… А фамилией этих родственников ты часом не поинтересовался?

— Петрунькевичи, — быстро ответил Каплунов, слишком быстро, чтобы это могло быть правдой.

Стоявший за спиной Каплунова Боксер, который приводил в исполнение приговор, пришел в бешенство и со словами «Я сейчас тебе таких Петрунькевичей выпишу» снова заткнул Каплунову рот, после чего отвесил несколько таких ударов, что участкового пришлось долго щелкать по ушам, чтобы привести в чувство.

— Значит, правду говорить ты не хочешь, — сказал Полярник, снова освобождая пленнику рот. — Даем тебе еще один шанс, последний. Другого не будет. Кому ты отдал Брахмана?

— Отпустите, — выл Каплунов, — это не я. Это все он. Я не виноват.

— Он — это кто?

— Огурцов, это все он, сука. Он меня с пути сбил.

— Сомневаться в твоих словах у нас нет оснований. Мы верим, что Огурцов сука, но одного этого нам маловато. Имя, отчество у Огурцова, конечно же, имеются?

— Сергей Дмитриевич Огурцов. Он когда-то ментом был, старшим опером, а сейчас по гробам выступает.

— В смысле «выступает»? — удивился Полярник. — Не танцует же он на них. Говори яснее!

— Столярным цехом заведует при похоронном агентстве «Светлая память». Огурцов сказал, что кому-то там из его начальства работник на дачу нужен. Обещал, что бомжа будут кормить и одевать, а осенью или отпустят, или сторожем при даче оставят, если он хорошо себя проявит.

Боксер, играющий роль злого следователя, не сдержался и еще раз огрел участкового по ляжкам.

— Так ты еще и работорговец, ментяра!

— Хладнокровнее, коллега, — урезонил Боксера Полярник. — Если человек чистосердечно раскаивается, он имеет право на прощение. Ведь ты раскаиваешься, Олег Валерьянович?

— Раскаиваюсь! Я не это… не рабовладелец. У меня семья, зарплата маленькая. Я не виноват.

— Что можешь сказать об этом садоводе-любителе? Как зовут, где найти?

— Ничего не знаю. Все через Огурцова делалось. Нам две тысячи заплатили, по косарю на брата. Вот мы с Серегой бомжа и свинтили. Загрузили к Сереге в тачку, а уж куда он отвез бомжа, этого я не знаю.

— Продать человека за несчастную тысячу гривен — как это пошло! — искренне огорчившись, сказал Полярник. — Ну да ладно. Где там, говоришь, твоя «Светлая память»?

— Офис рядом с центральным входом на кладбище. А сама столярка чуть дальше в переулке. Серегу и сейчас можно там найти. В семье нелады, поэтому он часто там и на ночь остается. Говорит, что ему среди гробов спокойнее.

— Хорошо, с Огурцовым разобрались. Теперь расскажи нам о Финне.

— Не знаю такого. И никогда о нем не слышал. Отпустите меня… пожалуйста.

Полярник подумал. Каплунов, похоже, не врал. Даже если он и знал Финна, что очень сомнительно, то под другим именем.

— Хорошо, Олег Валерьянович. Очень хочется надеяться, что на этот раз ты сказал правду. Мы тоже выполним свое обещание. Комитет приговорил тебя к пятидесяти ударам. Учитывая активную помощь следствию, наказание уменьшается на десять ударов. Получишь только сорок.

Каплунов задергался в веревках.

— Ребята, вы не понимаете, я же мент. Знаете, что вам за меня будет? Вы же сядете. Надолго сядете.

— Кстати, спасибо, что напомнил, — оживился Полярник. — Твоя попытка ограбить пьяного, равно как и процесс приведения в исполнение приговора, фиксировался на видеокамеру. Если хоть одна живая душа узнает о содержании нашей с тобой беседы, ты станешь мега-звездой Интернета. Как думаешь, сколько будет просмотров?.. То-то. Приступайте, коллега.

— Сорок ударов! Как же так… Я же не смогу. Я больше не буду. Простите.

— Бог простит, — сказал Боксер, вставляя в рот своего недруга кляп.

* * *

Найти Огурцова с ходу не удалось. Либо Каплунов все-таки осмелился соврать, либо его приятель помирился с супругой и отправился ночевать домой. Так или иначе, но на дверях столярного цеха, которым заведовал отставной милиционер, висело два огромных замка, а под крышей мигала лампа включенной сигнализации.

На следующее утро Полярник с Боксером снова были на месте и наблюдали за цехом, оставаясь в автомобиле. Боксер ерзал от скуки на сиденье. Полярник развлекал себя тем, что поедал бисквитный рулет с шоколадом, запивая его зеленым чаем из термоса. Рулет был испечен Боксером, который вообще оказался докой в области всякой выпечки. Когда они обосновались на съемной квартире, первое, что сделал Боксер, — лег отмокать на два часа в ванну, а когда вышел, попросил у Полярника денег, чтобы купить продуктов. Полярник дал сумму, которой, по его подсчетам, должно было хватить на месяц. Боксер вернулся без денег, но с двумя огромными пакетами, в которых, кроме продуктов, были еще какие-то формочки, противни и даже миксер. На вопрос Полярника, что это такое, Боксер ответил коротко: «Мое хобби». Через два часа квартиру заполнил такой запах, от которого даже у Полярника, всегда предпочитавшего кексу бутерброд с ветчиной, потекли слюнки. Он глядел на Боксера и не мог поверить, что этот источающий энергию розовощекий аккуратный кулинар и косматый, вооруженный палкой с гвоздями, обитающий в брошенном доме отшельник — один и тот же человек. Стряпня Боксера оказалась даже лучше, чем у сестры Полярника, которая тоже специализировалась в этом деле и даже была хозяйкой небольшой кондитерской.

В цех входили люди. Выходили. Подъезжал грузовик, с которого сгружали доски, а загружали готовую продукцию. Заведующего, однако, все не было.

— Может, расскажешь все-таки? — вдруг попросил Боксер.

— О чем именно?

— О себе. Куда ты вообще подевался. Я помню, тебя, кажется, в кадеты определили. Ну, после той драки. И что было с тобой потом?