Книга Зима - Евгений Гришковец

Вот, например, вышли вы из дома на работу… с портфелем или не обязательно с портфелем, а с чем-то в руках. Пришли на работу, а потом пошли пообедать. Идете, и вдруг как почувствуете!.. В руках ничего нет, где портфель?! И в одну долю секунды вы почувствуете и отсутствие портфеля, и испугаетесь, и вспомните, что портфель остался на работе, и в каком месте он стоит, и как вы его туда ставили. И успеете успокоиться. В одну долю секунды.

Или такой вариант: вы вышли из дома с зонтиком, пришли на работу, сходили пообедать, вернулись на работу, потом зашли в одно место, потом забежали к друзьям и вернулись домой на такси. И поднимаетесь к себе по лестнице домой, и в этот момент — бабах! — где зонтик?! И в одну долю секунды вы ощутите отсутствие зонтика, прокрутите в голове все места, где побывали — работа, кафе, одно место, у приятелей, такси, — и не сможете вспомнить, где оставили зонтик, и успеете расстроиться, потому что именно этот зонтик вам особенно дорог, и все в одну долю секунды. Вот так вот почувствуете. Сильно! А какие здесь условия? Да никаких.

Или вы вышли из дома на улицу. Не из родного дома, а из дома в какой-нибудь очень далекой и непонятной стране, в которую вас Бог весть как занесло, и вдруг… Вы выходите, а тут справа так дерево стоит, и свет так падает, и запах мокрой пыли, и время года… И вы почувствуете себя так же, в точности так же, как чувствовали этот момент в детстве. Сильно почувствуете. Одну секунду. И не сможете удержать, и не поймете — понравилось вам это чувствовать или не понравилось. И чтобы проверить и еще раз это почувствовать, вы поедете в свой родной город, найдете дом, в котором вы провели детство, будете тысячу раз входить и выходить из него, чтобы почувствовать…, и не почувствуете.

Или поедете вы в Дрезден, придете в Дрезденскую галерею, в зал, где висит Сикстинская мадонна, встанете перед картиной и будете думать: «Так… вот она, это же она…, так надо это понять, надо это осознать… Стоп, стоп, стоп, стоп. Надо сосредоточиться! Ребята, не мешайте!.. Я ведь так давно этого хотел! Это же она, она! Я здесь! И она здесь! Так, так, так, так, так, так!..» — и ничего не почувствуете. А когда на плохенькую репродукцию смотрели — все чувствовали! Получается, зря ехали, что ли?! В Дрезден… Значит зря. Потому что не картину хотелось… а почувствовать.

Или вот такой странный феномен: сидите вы у себя дома и смотрите телевизор. Сидите в своем городе, в своем доме, в своем времени, в смысле в своей эпохе, и смотрите фильм про какую-то Французскую революцию. И там кого-то должны казнить на гильотине. Это во Франции так отрубают голову. И вдруг, кааак почувствуете! То есть вы почувствуете, что это вам должны отрубить голову, что вы просыпаетесь в камере, в тюрьме, перед казнью. Просыпаетесь и несколько мгновений не помните, что вас должны казнить. А потом сон совсем улетучивается, и вы все вспоминаете… И это ужасно! А какой у вас есть опыт такого просыпания? Ну, разве что когда вы договорились с другом, что завтра пойдете на рыбалку. И в пять утра вас будит будильник,… а это ваш единственный выходной,… и вы понимаете, что вы больше всего на свете не хотите идти ни на какую рыбалку. Вы хватаете телефон и звоните другу, чтобы сказать, что у вас все родственники и дети заболели и что вы не можете идти… А вам говорят, что ваш друг уже вышел… И вы выходите из своего теплого дома в холодное утро и идете навстречу другу, который тоже не хочет идти ловить рыбу. И он сам бы вам позвонил, но не смог придумать никакого предлога… и вышел. И вы будете мучить друг друга этой рыбалкой весь единственный свой выходной день. И это ужасно.

Но когда вы просыпаетесь в камере перед казнью — это в тыщщу раз хуже. И вот за вами приходят, и ведут вас, и чего-то вам говорят, а у вас в голове мысли: «Так, так, так, так… Я скоро умру… Меня ведут убивать… Так, так, так, так… Надо сосредоточиться, надо это понять… Раз, раз, раз, раз… Это же надо понять!» А в это время вас ведут, приводят куда-то, отрезают холодными ножницами воротник вашей рубашки. Там так делают. От холодного прикосновения вы вздрагиваете и даже коротко смеетесь. А мысль крутится, крутится, никак не останавливается. Потом вам дают сигарету, а вы некурящий…, но все равно машинально затягиваетесь и кашляете…, кашляете. Потом дают выпить рюмку коньяку. И в горле и в груди становится тепло. И вот уже гильотина. А вы такой живой… В горле тепло… И вы: "Погодите, погодите! Извините…, я еще…, не, ну все-таки…, стоп, стоп…, а как же…, я вот… ", — и дышите, дышите… И в этот момент на экране нож падает, и такой чавкающий звук…, и вы у себя на диване…сидите такой… Почувствовали! Все вот это,… вместе с рыбалкой. В одну секунду. Ужас! А ведь вы не француз, вы у себя дома. Во Французской революции не набедокурили. То есть вас казнить не за что. А все равно — сидите у себя на диване…, почувствовали.

Или вот Новый год… Скоро Новый год. А точнее, Новый Век. Уже десять лет назад вы думали: «Во! Скоро Новый Век! Надо бы как-то об этом подумать, как-то осознать это!» Потом еще через пять лет: «Елки-палки! Скоро же Новый Век наступит!» И еще через три года: «Уже во..о. бще скоро! Стоп, стоп! Надо как-то подготовиться, надо как-то понять, шутка ли, Новый Век!» А за месяц до Нового года все готовятся, все думают — как бы так встретить Новый Век, чтобы почувствовать, что наш век-то уходит. Надо почувствовать момент смены веков, надо создать условия, чтобы почувствовать. И начинают… покупать билеты в различные значимые мировые столицы. Чтобы, например, встретить Новый Век возле Биг Бена. Чтобы Биг Бен — бубум! И все — ура!.. Или в Париже, на Эйфелевой башне… Или где-нибудь на островах, на экваторе… вместе с туземцами, с этими детьми человечества… Или спелеологи готовятся залезть в самую глубокую пещеру, чтоб на предельной глубине, или альпинисты…, чтоб на самой высокой вершине… тащить с собой бутылку шампанского, долго тащить, а потом, ровно в двенадцать часов, на вершине…, чтобы почувствовать… Или просто дома, приготовить салаты, позвать друзей, только самых, самых лучших, и в кругу друзей… Или нет. Никого не звать. Только вдвоем. Встретим век — только вдвоем! И правительства многих стран тратят тыщщи — миллион-тыщщи денег, чтобы приготовить разные салюты, всякие украшения, миллионы шариков-фонариков…

И вот осталось три минуты… И вы судорожно крутите проволочку на шампанском, и вот-вот зазвонят часы, и у вас в голове: «Ого-о… так, так, так, так, так… вот уже сейчас, прямо щас, щас, надо загадать желание… чего же я хочу, че хочу… — и вслух: — Ребята, ребята, давайте стаканы, стаканы…», — и в это время часы — бабам! шампанское — бабах! все — ура!.. На площадях — салюты… И вот так по миру, по часовым поясам, Новый Век… Салюты на площадях, тыщщи людей: «Ураааааа!» А вы у себя дома, облитый шампанским… А все: «Ураааааа!» А Новый год дальше пошел, в другой часовой пояс… И никто ничего не почувствовал, просто все обнимаются, смеются, а не почувствовали.

…а на следующее утро… Даже не утро. Проснетесь часиков… без пятнадцати два. Первого января Нового Века. Проснетесь такой… медленный. Телефон еще ни разу не позвонил. И вы встаете, идете умываетесь, или не умываетесь… если не хочется. Открываете холодильник, а там… салатик… Да много чего осталось. И салатик, оттого что постоял в холодильнике, стал еще вкуснее, и торт тоже стал вкуснее. А шампанское, полбутылки, хоть и выдохлось, но холодненькое. И вы все это достаете, не торопясь, расставляете, наливаете холодненькое… И можно сначала салатик, потом тортик или сначала тортик, а потом салатик,…как хочется. Только как хочется… А по телевизору идут какие-то неторопливые прошловековые передачи, а на часах полтретьего Нового Века. И вдруг вы почувствуете… Новый Век. Хорошо… И ничего из вас не торчит, ни железнодорожники, ни самолеты, ни «хочется в Грузию»… Оно, конечно, никуда не делось, но просто не торчит. Хорошо.