Книга Сатисфакция - Евгений Гришковец

Но самое страшное не этот танец и не жесты… Самое страшное – это голос. Но ведь я же слышу, как я говорю! Ведь это не может звучать так! И дело даже не в том, что голос неприятный. Он просто вообще незнакомый. Я же когда говорю, я слышу свой голос совсем иначе! А на записи совсем другой голос. Этого голоса я не знаю. И я не согласен с тем, что слышу.

И вот так смотришь это любительское видео и говоришь: «Ребята, что-то как-то мой голос записался не очень!» А кто-то рядом с тобой сидит, тоже напряжённо всматривается в это любительское видео и говорит: «Да нет, твой голос нормально записался. Это мой что-то не очень».

И в этот момент становится отчётливо ясно, что тот человек, которого я вижу в зеркале и которым остаюсь доволен, и тот человек, которого я слышу, когда сам говорю… Этого человека вижу и слышу только я один. А все видят и слышат вот этого вот, который на видеозаписи. И с этим ничего не поделаешь.

И в момент такого осознания очень сильно обостряется желание, которое в каждом должно присутствовать с самого детства. Это такое желание, которое в какие-то периоды жизни очень слабо проявляется, а в какие-то невыносимо остро ощущается. А желание такое… Желание, чтобы нас всё-таки любили и уважали. Чтобы меня любили и уважали.

Но чтобы любили и уважали не потому, что я чего-то добился в жизни, не за мои усердие, труд и упорство, и даже не за какой-нибудь талант или особенность… Чтобы любили и уважали меня не за то, что ты сильный или смелый, не за то, что ты умный, потому что долго учился, не за то, что у тебя много денег, потому что ты много работал, и не за то, что у тебя есть власть или всё это вместе. А нужно чтобы любили и уважали просто потому, что ты есть. Есть, какой бы там ни был. Никто из нас в этот мир не просился. Но мы есть. И мы пока отсюда никуда не собираемся. И нам нужно, чтобы прямо здесь каждого из нас любили и уважали только за то, что мы есть. Любили и уважали. Пусть не сильно. Но каждый день.

Но ты смотришь это любительское видео и догадываешься, что так не будет. И нужно очень сильно потрудиться, просто из кожи лезть вон, на чём-то настаивать, чего-то добиваться, сильно переживать и чего-то всё время делать, делать, делать, чтобы не то что там полюбили, а чтобы хоть немножко изобразили уважение.

А ещё так хочется быть удивительным, уникальным и для кого-нибудь прекрасным. И от этого иногда так хочется быть путешественником. Но не таким путешественником, который купил себе путёвку в Турцию или Египет и поехал путешествовать в гостиницу, а настоящим путешественником, который бы плыл на своём корабле стирать белые пятна с глобуса. И вот так плыть на корабле и найти остров. Но необитаемый остров совершенно не годится. Нужен остров, на котором бы жили люди. Но такие люди… хорошие люди. Которые ходят с палочками в носу, потому что им кажется, что это красиво. Которые что нашли, то и съели, не капризничают. Которые много вопросов не задают, потому что не могут сформулировать вопрос. Но главное, они такого, как я, никогда в жизни не видели. И они не знают, какой я по нашим критериям и меркам: красивый или некрасивый, умный, неумный, маленький, большой, старый, молодой… Первый! А значит, удивительный, чудесный и единственный. Потому что первых быть много не может. И вот хочется к таким приплыть, и чтобы были рады именно мне, про которого ничего не знают, видят в первый раз, и вот такому, какой я есть, и рады…

Когда-то же к ним приплыл Джеймс Кук!..

Джеймс Кук к ним долго плыл. И приплыл. Он вышел к ним по колено в пене прибоя, на фоне парусов своего корабля. Они обрадовались, побросали всё, что было в руках. Побежали рассматривать приплывшего. Стали петь, танцевать… Попели, потанцевали и наконец догадались, что петь и танцевать – этого недостаточно. Потому что он слишком сильно им нравился. И тогда они его съели. А я их могу понять. Их легко можно понять. Вот я, например, не ем то, что мне не нравится. Я стараюсь есть только то, что мне нравится. А если мне не нравится, я ковыряюсь, ем медленно, отодвигаю что-нибудь вилкой или ножом на край тарелки…

Да-а-а… Приплыть бы к таким людям, выйти к ним, достать из кармана дешёвую китайскую зажигалку, поднять её над головой. Дождаться, пока они все уставятся на неё, и – чик! А они бы так: «Ах!!!»

Так хочется хоть раз в жизни кого-то по-настоящему удивить и обрадовать. И тогда пусть едят. Но только пусть едят оттого, что спасу нет, как нравлюсь. Чтобы так нравиться, чтобы не съесть было бы невозможно. Пусть едят и даже кости обглодают. Потому что это намного лучше, чем когда на тебя наплевать и когда никто не замечает.

Вот и получается, что такое желание быть путешественником – это не что иное, как одно из разновидностей желания, чтобы любили и уважали. Я же постоянно этого хочу. Я всегда хочу, чтобы меня любили и уважали. Но в ту же самую секунду я много чего другого хочу. И очень много чего не хочу. И помимо того, что я так много каждую секунду всего хочу и не хочу, я ещё, например, знаю, что железнодорожники ездят туда-сюда. Я знаю про железнодорожников даже тогда, когда сплю. Потому что знание в этом смысле, как процесс: хожу, дышу, ем, сплю и знаю. И точно так же – хочу. И в то же самое время, когда я знаю про железнодорожников, я очень много чего другого знаю и очень много чего не знаю. И всё это в одну секунду как-то во мне уживается. Я же знаю, что в одну секунду происходят десятки тысяч реакций. Но я же этих реакций не чувствую. И как-то живу…

Как-то живём. У каждого свои реакции. Но как-то даже уживаемся друг с другом. Иногда можем о чём-то договориться.

Но это я говорю только про то, что происходит внутри меня. А за моими пределами? Ровно за пределами моего тела. Здесь же тоже всего много. Даже не то что много, а всего сплошь! Я не буду говорить про атомы, молекулы. Или про мельчайшие микроорганизмы. Просто вокруг нас и даже сквозь нас самих каждую секунду летят бесконечные радиотелевизионные волны. Мы этого даже не замечаем. Не чувствуем. А если подумать, это же не так безобидно. Но только не в смысле вреда здоровью, а в смысле… Эти же волны несут какие-то радио– и телевизионные новости, конечно же, в основном плохие. Рекламу, в основном гадкую. Музыку, плохую и хорошую. Фильмы очень разные. Тут же среди этих волн и телефонные разговоры, и какая-нибудь стратегическая информация военного значения. А может быть, даже крики о помощи… Но мы этого не замечаем, хотя это присутствует каждую секунду.

И в это же самое время над нами, видимые или невидимые, постоянно летят самолёты. Сотни и сотни тысяч самолётов. Статистика всё время увеличивает количество самолётов и сообщает о том, что каждую секунду в воздухе находятся миллионы людей. Периодически мы сами являемся частью этой статистики, когда летим куда-то. А когда мы летим, мы пролетаем над кем-то. И это происходит каждую секунду: либо над нами кто-то летит, либо мы над кем-то.

Какие-то самолёты взлетают, какие-то садятся, какие-то летят над тёмной стороной земли, там, где ночь и все спят, какие-то над светлой, где день. Какие-то над горами, какие-то над морями… И летят в этих самолётах миллионы людей, которые не чувствуют того, что они летят. Не чувствуют полёта. Кто-то сидит, читает газету, кто-то спит, а кто-то ест. А кто-то идёт по центральному коридору самолёта со своего места в туалет.