Книга Тайная жизнь непутевой мамочки - Фиона Нилл

— Великолепное место для вечеринок! — подает голос Кэти.

— Именно для этого оно и предназначено, но вместе мы не провели еще ни одной. — Эмма кладет на стол свои нож и вилку. — У нас не будет даже общих друзей на ужине, и мы не будем слоняться по квартире в пижамах субботним утром, хотя я надеюсь, что во время рождественских праздников, когда его жена уедет к своим родителям вместе с детьми, мы, возможно, проведем вместе целый уик-энд. Второй дом — великая вещь. У нас было такое замечательное лето, когда его жена была в Дорсете.

Я прикусываю кончик языка и вспоминаю совет Тома: надо позволить людям жить их собственной жизнью.

— Но ты можешь пригласить гостей на званый ужин. Ты можешь пригласить нас, а я могу привести своего нового бойфренда, — с энтузиазмом возвещает Кэти. — Я ужасно хочу познакомить вас с ним!

— Это было бы мило. Возможно, мне удастся уговорить Гая, — кивает Эмма. — Дело в том, что его жизнь разделена на части. Он хочет сохранить меня для себя. Он не хочет делить меня ни с кем. Выходить куда-то с друзьями — это то, что он ассоциирует со своей женой, а не со мной. Я не главное в его жизни. Я только частица.

— Однако ты можешь оценить глубину частицы или только ширину, — стараюсь я ее утешить.

Ее голос звучит необычно подавленно.

— Может быть, он расстанется с женой, — продолжаю я, желая подарить ей крупицу надежды.

— Нет, он этого не сделает, потому, что, в конечном счете, он из тех, кто действует наверняка. Женщина с карьерой — это последняя вещь, которую он хотел бы иметь. Он из тех мужчин, кто настаивает, чтобы жена оставила работу, как только она забеременеет. Я просто вношу небольшое разнообразие в его биографию. — Она время от времени проводит ногтями вверх и вниз по затылку, неистово расчесывая его.

— Ладно, у него свой пирог, и он его ест. — Я рассматриваю эту беседу как определенный прогресс.

Впервые с тех пор, как у Эммы более года назад начались эти отношения, она выказала какие-то признаки сомнения. Ее всегдашняя уверенность была ненатуральной и немного обескураживающей.

— Чего я действительно хочу — это некого свидетельства его эмоциональной эволюции. Но он, кажется, настолько удовлетворен существующим положением дел, что чувствует себя изменником, — говорит она.

Измена может принимать разные формы, думаю я про себя. Она может медленно подкрасться к тебе, как смесь самообмана и маленьких невинных обманов, или неожиданно налететь, как туман. Измена банкира Эммы не в том, о чем он говорит. Он не обещал ничего больше, кроме того, что может дать. Она в том, чего он не говорит. Она в ничего не значащих жестах, в том, как он отдает распоряжение секретарше послать цветы жене в день ее рождения, в том, как он пунктуально удаляет текстовые сообщения от Эммы каждый вечер на пороге своего дома, а затем целует детей, окутанный ароматом своей любовницы, который он только что вдыхал перед тем, как прийти домой.

Потом я для сравнения останавливаюсь на самой себе. Мой поход в паб с Робертом Бассом может показаться пустяком по сравнению с этой ситуацией между Эммой и Гаем, но это тоже измена. Время, которое я провела, думая о нем, и придуманные мной фантазии уже ослабили мои отношения с Томом. Как корабль, подплывающий к берегу после длительного пребывания в море, я чувствую себя все счастливее по мере приближения нашей следующей встречи. Конечно, в отличие от Эммы и Гая мой флирт с Робертом Бассом никогда не будет доведен до конца. Однако то, что начиналось как безобидное отвлечение от забот, теперь заняло в моей голове то место, которое гораздо лучше подходило бы для занятий «матери тысячелетия». Его могла бы занять, например, сборка подставки для обуви из «Икеа», которая стояла в упаковке около двери рядом с кучей обуви в течение последних двух лет; или овладение машиной для приготовления эспрессо, подаренной нам на Рождество в прошлом году Петрой; или занятия эпиляцией, приличествующей внешности тридцатилетней женщины.

— Люси, Люси, ты слышишь? — говорит Эмма. — О чем ты думаешь?

Я понимаю, что пропустила важнейшие участки монолога Эммы о ее неуверенности в себе, и начинаю сильно раскаиваться в этом.

— Мне интересно, чувствуешь ли ты себя когда-нибудь виноватой перед его женой? — выпаливаю я, и Кэти, потрясенная, таращится на меня, хотя непонятно почему — то ли мой вопрос не соответствует тому, что ему предшествовало, то ли он вообще совершенно неуместен. Если бы я была более уверена в своих собственных чувствах, то сказала бы Эмме, что это не осуждение ее, а скорее поглощенность собственными мыслями. На какое-то время вопрос повисает в воздухе, а Эмма снова чешет голову — теперь задумчиво.

— В прошлом месяце как-то в пятницу вечером он был со мной и забыл, что должен идти на ужин с женой и друзьями, поскольку отключил свой мобильный телефон. Она не могла до него дозвониться почти до часу ночи, когда мы, наконец, выползли из постели, и он опять включил свой телефон и обнаружил все эти сообщения от нее. Ей пришлось идти на ужин одной, лгать друзьям, будто ему пришлось вдруг улететь за границу. Он чувствовал себя ужасно, и я тоже. Но я думаю, поскольку у меня нет детей, а моя собственная семейная жизнь была дерьмовой, моя способность чувствовать себя виноватой очень ограничена, — произносит Эмма в редчайший для нее момент исключительной откровенности. — Он говорит мне, что остается с ней, потому что у него есть я, но я знаю, что это не так. Насколько бы ни был глубок мой самообман, я знаю, что не спасаю их брак. Я уже давно испытываю к ней презрение — из-за ее неспособности осознать, что происходит.

Она поднимает на нас глаза.

— Ничего нельзя изменить. Вот так, — продолжает она, обводя рукой комнату. — Он никогда не оставит жену и детей, и я даже не уверена, хочу ли я, чтобы он это сделал. Отношения, которые начались подобным образом, похоже, не должны закончиться хорошо. С самого начала здесь слишком много неправильного. Его жена использует всю свою энергию, чтобы добиться того, чтобы из этого никогда ничего не получилось, а его дети всегда будут ненавидеть меня. В любом случае мне бы не хотелось брать на себя ответственность за крах его брака.

— Не бывает такой вещи, как хороший развод, это точно, — говорит Кэти, все еще погруженная в свои собственные мысли — о денежных делах, воспитании Бена и разделе имущества. Универсальная формула взаимного несчастья. Арсенал неудавшегося брака, возможно, не имеет очень изощренного оружия, но это не делает битвы менее кровопролитными.

— Два уик-энда в месяц без детей звучит очень заманчиво для меня, — бойко говорю я, надеясь немного поднять градус нашего совокупного настроения, которое явно упало.

— Это потому, что ты не ходишь на работу, — замечает Кэти. — А я отдаю Бена раз в две недели по выходным. Когда я недостаточно вижу его в течение недели, это делает меня физически больной. Новая подружка его отца так усиленно пытается подлизаться к нему, что мне хочется визжать. Я не хочу, чтобы она даже дотрагивалась до Бена.

— А каков архитектор от Тома? — спрашивает ее Эмма, обозначая конец дальнейших самобичеваний.