Книга И скоро день - Барбара Майклз

— Может быть, я могу помочь разгрузить то, что мы с вами привезли?

— Нет, благодарю вас, я сам справлюсь.

— Это я должна поблагодарить вас за сегодняшний день. Я чудесно провела время.

— У меня сегодня тоже был очень приятный день.

Он открыл багажник и вновь положил ключи мне в руку. Наши пальцы непроизвольно соприкоснулись, и мгновение мы стояли неподвижно, не говоря друг другу ни слова. Мне было ужасно жаль, что этот день подходит к концу. Семейство Малоун всегда отличалось умением и готовностью обниматься и целоваться с приятными им людьми, но сейчас я не смогла бы обнять и поцеловать его даже по-дружески. Мы попрощались с изысканной вежливостью совершенно посторонних людей, еще раз поблагодарив друг друга за приятно проведенное время, вот только голоса наши стали неестественными и натянутыми.

Этим вечером я вновь третировала Франческу, в красках описывая условия содержания несчастной собаки, а также упомянув явно заторможенное умственное развитие помощника Альберто. Она была, по-видимому, удивлена моими вопросами и критическими замечаниями, которые изначально приписала юношескому идеализму.

— Уверяю вас, тот человек, которым вы так интересуетесь, вовсе не страдает от дурного обращения, Альберто не сделает ему ничего плохого, — ответила она. — Что же касается животного, то жесткая дисциплина тут просто необходима. Служебный пес — это не комнатная собачонка.

— Дисциплина — это одно, а жестокость — совершенно другое. Собака, которая не чувствует любви и заботы своего хозяина, не будет ему верно служить.

Графиня пообещала переговорить на эту тему с Альберто, а затем перевела наш разговор в другое русло, прекрасно понимая, что только так она сможет отвлечь меня от рассуждений о достоинствах ее прислуги. Проблемы Пьетро тут же заставили меня позабыть обо всем. Она нисколько не сомневалась, что мне приходилось сталкиваться с нервными детьми за время моей педагогической практики. Франческа была бы просто счастлива, если бы я смогла поделиться с ней моим обширным опытом и дать ценный совет.

Это одна из самых распространенных форм лести, на которую мало кто не клюнет: надо всего лишь попросить у человека совета — и успех вам обеспечен. Графиня заставила меня разговориться и лишь изредка прерывала вопросами, которые доказывали, что она слушает с неослабевающим вниманием. Я была просто до неприличия довольна собой и проведенным днем, когда наконец отправилась спать. Меня переполняло самодовольство, иначе я не могу это назвать. Еще несколько недель — и я начну просто подавлять всех окружающих, после чего последует эффектное прощание, поклон и аплодисменты потрясенной аудитории. Собака будет лизать мне руки, Альберто почувствует себя виноватым, обязательно извинится за свое поведение и изменится к лучшему, Франческа будет благодарить меня за то, что я показала ей настоящую жизнь, наполненную истинными чувствами, а Пит... Мне будет очень тяжело расстаться с Питом, но я уверена, с ним непременно все будет в порядке, опять-таки благодаря моим усилиям.

Даже юный возраст не извиняет подобного раздутого тщеславия.

Я уже закончила книгу Марка Твена. Порывшись в своей скудной библиотеке, я обнаружила, что у меня не осталось ничего непрочитанного. Мне следовало бы пополнить запасы литературы сегодня во Флоренции. При этом я твердо знала, что никаких мистических романов я больше не куплю, даже если выбор у меня будет, как и прежде, невелик. «Невеста сумасшедшего» оказалась скучнейшей книгой. Я решительно отложила ее в сторону, зная, что она мне больше не понадобится.

Позднее я не раз вспомню этот жест, которым я отбросила книгу. Как я уже говорила, я никогда не была суеверной.

* * *

Матрас на кровати несколько прогнулся. Рядом со мной сидел Барт. Лунный свет свободно лился в комнату через открытое окно, и я прекрасно видела знакомые черты: полоску белоснежных зубов, когда он улыбался, крошечную родинку на левой скуле, очаровательную ямочку на подбородке, взъерошенные черные волосы на груди.

Его пальцы так свободно и привычно блуждали по моему телу начиная от шеи и плеч. У него были мягкие и нежные руки. Конечно, не такие, как у женщины, но достаточно нежные и теплые, без всяких шрамов и шероховатостей. Легкие поглаживания и трепетные касания, едва ощутимые вначале, а затем все более властные... Пальцы постепенно продвигались все выше, к горлу, гладили меня по щекам, а потом начали нежно теребить мои волосы...

Временами мне казалось, что я просыпаюсь в собственном сне, запутавшись, где явь, а где ночной кошмар. Я следовала за его бесплотной фигурой по бесконечным темным и мрачным улицам и просыпалась в слезах, так и не успев догнать его. И вот теперь мне удалось найти Барта: и это оказалось гораздо хуже. Мои губы дрожали, из горла рвался какой-то жалкий звук. Его рот заглушил мой крик. Всего лишь несколько мгновений я ощущала его губы, прижатые к моим, я чувствовала их вкус. Затем все вдруг исчезло.

Проснулась я от эха собственного крика, который звенел у меня в ушах, не давая мне усомниться в его реальности. Комната была погружена во тьму. Лунный свет едва пробивался сквозь плотно задернутые шторы. Тесемки моей ночной рубашки были развязаны, а сама она приспущена до талии, оголяя мое тело до самого пупка.

* * *

Мне понадобилось не менее пяти минут, чтобы, немного успокоившись, найти свою сумочку и достать крошечный пузырек с успокоительным. Я вытряхнула на ладонь одну капсулу и проглотила ее, запив водой. После этого я уселась в кресло и стала ждать, когда лекарство окажет свое спасительное действие. Я зажгла все светильники, но даже после этого я не могла заставить себя вернуться в постель. Я чувствовала, а в этом я не могла ошибаться, в комнате еще витал едва уловимый запах одеколона, которым пользовался Барт.

Ну почему доктор Болдвин не предупредил меня о том, что подобное может случиться? Черт, а может быть, именно на это он намекал, когда расспрашивал о моих снах и эротических фантазиях. Но у меня не было ничего подобного в то время! В этом нет ничего удивительного, говорил он тогда. По-моему, в нашем мире нет ничего, что могло бы удивить психиатра. Я была молодой и физически здоровой женщиной. Когда-нибудь...

Прекрасно, но я не могла и предположить, что когда этот день настанет, мне привидится именно образ Барта.

Когда лекарство подействовало, напряженные мускулы постепенно расслабились, страх прошел. Я уже решила, что смогу осилить и эту напасть. Может быть, это признак выздоровления. Может быть, сначала мне мог присниться только Барт, занимающийся со мной любовью, а уж потом мой мозг позволит представить это с кем-нибудь другим. Возможно, мой погибший муж был просто предвестником другого мужчины. Вот только кого? Дэвида? Себастьяно? Я и не собиралась заниматься любовью ни с одним из них, хотя, надо отдать им должное, они весьма привлекательны, но каждый по-своему. Многие уверяли меня, что мне просто необходимо побарахтаться с кем-нибудь в сене, кто не вызовет у меня никаких глубоких эмоций. Только теперь я начала задумываться — а может быть, они были правы? Я подошла к окну. Диск луны затерялся где-то в макушках кипарисов, напоминая своей безупречной формой серебристый мячик. Я не видела отсюда окно комнаты Дэвида, но могла представить его самого, склонившегося над отвратительными лоскутами, или сидящего на кровати и изучающего любимые книги со стихами девятнадцатого века. Почему-то мне было очень приятно, что он находится в относительной близости от меня, я даже почувствовала себя гораздо лучше от этой мысли.