Книга Сейчас и больше никогда - Анастасия Соловьева

– Я забронировал для нас гостиницу. Недалеко, в центре. – Дмитрий взял ее замерзшие руки, бережно поднес ко рту и подул горячим дыханием, пытаясь отогреть.

Саша глядела на него, молча улыбаясь.

– Сейчас вещи забросим, – Дмитрий дышал на ее холодные пальцы и говорил, точно баюкая ребенка, – и сразу отправимся покупать теплые, очень теплые, безумно теплые одежды. И шапки. И варежки… Ну кто бы мог подумать, что здесь так крутит?!

Наконец дверь закрылась, и автобус тронулся. Стало теплее. Ветер за окнами как будто успокоился, и повалил густой мелкий снег.

Вокзал располагался в самом центре города, всего лишь в полукилометре от аэропорта. Так и не согревшись, Дмитрий с Сашей вылезли под быстро летящий снег и пешком двинулись на поиски храма Вестеркерк – именно напротив него находился четырехэтажный старинный дом, в котором Дмитрий забронировал номер.

Они миновали два замерзших канала. Шпиль искомой кирки уже маячил впереди над красными черепичными крышами домов.

– Сегодня по делам не пойду, – стучал зубами Дмитрий. – Проведем весь день вместе. Вначале утеплимся, потом – посмотрим город и посидим где-нибудь. Отметим наше прибытие на гостеприимную голландскую землю…

Саша вдруг остановилась на мосту через узенький уютный канал, на льду которого резвилась детвора на коньках. Среди них кружили родители в больших смешных тулупах.

Дмитрий окостеневшей неверной рукой вытащил план Амстердама.

– Это Кайзерграхт – Императорский канал. Грахт – значит канал. Красиво звучит. Правда, Сань?

– Дим! – Сашины глаза азартно и весело горели. – А ты умеешь кататься на коньках?!

– В детстве умел. – Дмитрий ежился на ветру. – Катались, помню.

Несло колким снегом вдоль канала, и дуло как в трубе.

– Где катались? – Саша ухватилась за перила моста и заглянула ему в глаза.

– На Чистых прудах. – Дмитрий неожиданно улыбнулся. – А ты, Сань, умеешь?

– И тоже на Чистых прудах!

Дмитрий засмеялся, подхватил Сашу под руку, и они побежали к совсем уже близкому шпилю колокольни Вестеркерк.

– Помнишь, Сань, как на катке играла музыка?..

– …И как празднично горели гирлянды разноцветных лампочек через весь каток!..

– …от их света лед казался тоже разноцветным, нарядным! – Дмитрий уже не чувствовал холода. – А через трамвайные пути стоял желтенький домишко. В нем была раздевалка и буфет…

– …в котором всегда продавали такие вкусные ром-бабы!..

– Они похожи на современные кексы, – кивнул Дмитрий. – И тоже с изюмом…

– Совсем не похожи!

– Те были намного вкуснее. – Он радостно поправился. – Сань, у тебя какие коньки были? Фигурные, с белыми ботинками?

– Конечно!

– Значит, я тебя видел!

– А у тебя были канадские. Я хорошо помню…

Забросив вещи в номер, Дмитрий умчал вниз, узнавать у портье, где находятся ближайшие магазины.

Саша оглядела номер, оформленный в теплых, золотисто-коричневых тонах. Он состоял из двух небольших комнат, обе выходили широкими окнами сразу на две противоположные стороны – на грахт и тесный, поросший высокими деревьями дворик. Обстановка комнат была старинной, с рундуками, печами, большой, в полстены, жаровней, плетенной из ротанга колониальной мебелью, бамбуковыми этажерками – голландцы владели колониями в Суринаме и Индонезии, – черной кованой люстрой и ванной с современной итальянской сантехникой.

На стенах висели масляные натюрморты: яркие цветочные бутоны в стеклянных вазах на черном фоне. А подоконники были сплошь заставлены живыми цветами и растениями в разнообразных глиняных горшочках.

Саша переоделась в толстый, грубой деревенской вязки, свитер из некрашеной козьей шерсти – подарок свекрови в первый Сашин приезд в Губернский Город. Тогда стояла холодная зима.

Саша редко надевала его. В нем было неудобно, шерсть кололась, однако Саша всегда таскала его с собой по зимним командировкам, на всякий случай. И вот сейчас тот случай настал.

Саша ходила, рассматривала номер. Раскрыла и тут же закрыла скрипучую дверцу пустого платяного шкафа. На нее пахнуло старым деревом. Так должно пахнуть, решила она, на старых парусных судах. Вообще, в номере все неуловимо дышало морем, дальними странствиями.

На шкафу громоздился плетеный сундук. Тоже, наверное, морской.

Саша, пока ее никто не видит, приставила к шкафу стул, влезла на него и дотянулась до крышки сундука. Затем осторожно приподняла крышку, просунула под нее руку… Пальцы коснулись книжных переплетов.

– Санек! – вернулся Дмитрий взбудораженный. – Идем! Я все узнал!

Саша не успела опомниться, как Дмитрий мгновенно подскочил к ней, крепко обхватил ее талию. Сашу сорвало со стула и закружило по комнате. Перед ее глазами замелькали окна на грахт, двор, грахт, проносились картины, цветы, тяжелой грудой пролетел шкаф с сундуком…

– Дима!..

Саша мягко приземлилась в кресло.

– Представляешь?! – Дмитрий стоял перед ней на одном колене. – Представляешь, Сань, как нам повезло?!

– Представляю. – Она нежно запустила пальцы в его черные густые волосы. – Даже очень представляю.

– Нам повезло еще и в том… – Дмитрий вдруг оборвал смех, – старик Альберт замерз.

– И поэтому-то нам повезло? – обескураженно переспросила Саша. – Сейчас немудрено замерзнуть. А кто он был такой, этот Альберт?

– Кто он такой? – Дмитрий пристально посмотрел на Сашу. – Канал! Голландцы даже не помнят, когда он в последний раз замерзал! О том, что он вообще может замерзнуть, они лишь судят по картине Брейгеля «Игры детей»…

Магазин верхней одежды оказался в соседнем доме. И там Дмитрию сразу нашелся подходящий дубленый обливной тулуп. А вот на Сашу долго ничего не находилось. Весь ассортимент рассчитан был на рослых, плечистых голландок.

С большим трудом удалось понять, где есть подходящий магазин: идти прямо, вдоль грахт, шоп будет шнель на каком-то углу… Продавцы объяснялись с ними на плохом английском, часто сбивающемся на немецкий. Но магазин они все-таки отыскали – он назывался «Три карлика».

Начиналась метель. Дмитрий с Сашей торопливо пробивались сквозь пеструю разноязычную толпу. С непривычки Дмитрий путался в полах своего нового тулупа, который был ему несколько велик.

Странно, но и в «Трех карликах» продавались вещи не малых размеров. Саша перемерила множество шуб, дубленок и курток, но впору ей была только одна дубленка – черная, до пола, строгого покроя, прямая, с широким воротником, без отделок и оторочек.

– Делать нечего, берем ее. По крайней мере теплая, – вздохнул Дмитрий и вдруг остолбенел. – Вот это да!..

Перед ним стояла русская царевна допетровской поры.