Книга Заманчивые обещания - Сьюзен Симмонс

Несмотря на свой сегодняшний успех и возросший социальный статус, Трейс никогда не забывал, откуда он вышел. По его мнению (так было двадцать лет назад, когда он работал на заводе, так оставалось и до сих пор), все люди в мире по большому счету делятся на две части: голубую кровь и черную кость.

На них и нас.

Шайлер Грант была одной из них.

И Трейс вполне отдавал себе отчет, что он находится по другую сторону баррикад.

В тот день, когда они с Корой встретились впервые, он сказал ей, что в жизни есть вещи и похуже глупости. И все же он не был одним из тех, кто терпимо относится к глупости. Он знал, что довольно сообразителен — возможно, даже обладает блестящим умом — и при этом жесток.

Очень жесток.

Этому научила его жизнь.

Деду Трейса пришлось бросить школу в шестом классе: если он хотел есть, он должен был заработать на еду. Так в возрасте одиннадцати лет Джек Баллинджер оказался на угольных шахтах западной Пенсильвании (которая если не географически, то экономически была частью Аппалачей).

Джек Баллинджер до срока состарился, ожесточился и, напиваясь, превращался в настоящего ублюдка.

Трейс помнил, как его дед лежал в малюсенькой спальне их крохотного дома, стоявшего неподалеку от железнодорожных путей. Воздух был сизым от табачного дыма — Джек продолжал выкуривать по три пачки сигарет в день, не собираясь отказываться от этой привычки, что бы там ни талдычили эти чертовы докторишки о его легких.

Если у Трейса и сохранилось какое-нибудь отчетливое и яркое воспоминание, связанное с дедом, то это был звук сухого кашля и хриплый шепот, которым тот проклинал имя Грантов.

В тот год, когда Трейсу исполнилось десять, Джек Баллинджер умер от рака легких.

Его отец желал себе лучшей доли. Вес Баллинджер дождался шестнадцати лет, чтобы бросить школу. В итоге он получил работу на сталелитейном заводе в Питсбурге. Это была тяжелая работа. Грязная работа. Опасная работа. Но платили хорошо и стабильно, пока на рынок отечественной стали не обрушился кризис.

Когда Трейсу исполнилось девятнадцать — к тому времени он работал вместе с отцом на заводе Грантов уже пять лет (хотя порой ему казалось, что все двадцать пять), — Вес Баллинджер перенес сердечный приступ.

Его отец жил сталью и, не достигнув пятидесяти лет, умер от нее, осыпая проклятиями имя Грантов.

С того дня вся энергия Трейса была направлена на то, чтобы выбиться в люди и свести счеты с Грантами. Он был сыном своего отца и представлял уже третье поколение Баллинджеров, которое ненавидело все и вся, связанное с именем Грантов.

Шайлер Грант вела происхождение от голландских патронов и английских земельных магнатов, которые первыми построили свои особняки на берегах Гудзона в XVIII и XIX веках. Она принадлежала к старинному знатному роду. Училась в частной школе, затем в университете Парижа, объездила весь мир: у нее все и всегда было самого высшего класса.

Шайлер была настоящей аристократкой — от макушки до кончиков пальцев.

Конечно же, найдутся люди, которые скажут, что Шайлер слишком хороша, чтобы быть подлинной.

Кто-то будет утверждать, что за благополучным фасадом прославленного рода Грантов, за стенами их роскошного поместья скрываются зловещие тайны.

Грантвуд: дом — это мания странной, эксцентричной женщины, которая в результате трагедии лишилась всех, кто был ей дорог.

Грантвуд: один из самых величественных особняков, когда-либо стоявших на берегах Гудзона, который в отличие от многих поместий, быстро пришедших в упадок и не сохранивших даже намека на былую аристократическую роскошь и прежнюю эпоху, все еще принадлежал потомкам основавшей его династии.

Вверх и вниз по реке сквозь деревья и густую растительность виднелись развалины: руины, которые когда-то были великолепными домами, снаружи — с башнями, шпилями, портиками, блестящими колоннами и причудливыми горгульями[10], внутри — со сводчатыми потолками, просторными бальными залами и огромными библиотеками, что говорило о исторически сложившемся пристрастии здешнего высшего общества к книгам.

Однажды Трейс прошел несколько миль вдоль реки. Сквозь заросли деревьев он мельком увидел очертания заброшенных особняков и решил разглядеть их поближе. Он обнаружил ужасные развалины пришедших в упадок строений, которые хранили тайны прежних времен в обрушившихся мансардах, потайных коридорах и беседках, заросших сорняками.

Трейс часто в мыслях возвращался к своей первой случайной встрече с Шайлер той темной дождливой ночью, когда они оба прибыли в Грантвуд, промокшие до нитки, в полушоковом состоянии, после едва не произошедшей аварии на дороге.

Они встретились снова следующим утром в библиотеке: он — адвокат и душеприказчик Коры, она — аристократка, которая вот-вот унаследует Грантвуд и состояние Грантов.

Однако последующие встречи с Шайлер открыли ему, что она совсем не такая, какой показалась ему в первый раз. И сейчас Трейс Баллинджер чувствовал себя не в своей тарелке.

Он не мог забыть, что Гранты сколотили свои миллионы, используя рабский труд рабочих семей, которые так же, как и его собственная семья, поколение за поколением гнули спины на угольных шахтах и сталелитейных заводах Грантов.

Трейс думал, что получит истинное удовольствие — черт, просто-таки будет упиваться триумфом, — отомстив наконец Грантам. Но оказалось, что он зашел в тупик.

С кем он собирался сводить счеты?

Со старой леди, слабой здоровьем и прожившей на свете уже восемьдесят лет, когда он впервые встретил ее?

С Шайлер? С женщиной, к которой его тянуло как магнитом? С женщиной, которая являлась ему во сне каждую ночь? С женщиной, которая была живым олицетворением его мечты?

«Да, когда дошло до дела, месть оказалась совсем не такой, как представлялось», — решил Трейс Баллинджер.

Глава 21

Месть должна быть хладнокровной.

Холодной, как лед.

Он знает о мести все. Он жил, дышал, строил планы и мечтал о своей мести ночь за ночью, месяц за месяцем, даже год за годом. Сейчас наконец она должна осуществиться, и предвкушение этого было сладостным, действительно сладостным.

Мечты о мести были основной, мощнейшей, тайной силой, управлявшей его жизнью. И он был полон решимости осуществить ее во что бы то ни стало. Собственно говоря, все, что он делал, он делал во имя взывающего к нему голосу отмщения.

Его возмездие будет полным, абсолютным и беспощадным. В его сердце нет места жалости. Бесполезно взывать к его лучшему «я»: у него его просто нет. Без толку обращаться к его великодушию: его он тоже лишен.