Книга Благословенный камень - Барбара Вуд

Дни и недели проплывали как в тумане. Днем Абрам тяжело работал, а ночью они ласкали и целовали его, и говорили, что он очень привлекательный, и соблазняли его своими роскошными телами. Потом оцепенение прошло, и Абрам понял, что поступил как последний негодяй. Он убил своего авву, обесчестил семью, нарушил договор с Парталаном, бросил Марит и украл сердце Богини, то есть фактически убил ее. А теперь он принимает кров и утешение этих женщин, которые не знают о случившемся с ним несчастье.

Они не знали, что путешествующий с ними мальчик — это лишь тень, оболочка, пустая и никчемная. Он существовал, повинуясь инстинктам — спал, ел, облегчался. Когда ему давали чашку, он пил, когда ночью к нему в постель приходили женщины, его тело испытывало наслаждение. Сам же Абрам не чувствовал ни наслаждения, ни голода, ни боли. Он существовал в неком подобии реальности, не похожей ни на жизнь, ни на смерть.

Караван медленной рекой тек на север, останавливаясь в каждом небольшом поселении, чтобы потом идти дальше, — мимо пресноводного озера и пещеры Ал-Иари, в роскошную лесистую местность, где росло дерево лебона. Абрам тащил возок женщин, изготавливающих перья, а на ночь возводил для них шатер, они же кормили его и восхищались его юностью и невинностью. И, хотя он потерял всякий интерес к собственной безопасности и благополучию, все же что-то внутри него подсказывало, что лучше ему не показываться на глаза Хададезеру, который был другом Юбаля.

Оцепеневший умом, телом и душой, Абрам наблюдал, как женщины занимаются своим искусным мастерством. Их талант, известный на всем пути — от далеких северных гор до дельты Нила, — заключался в том, что они умели укладывать слоями перья на кожу наподобие того, как они растут на птице. Кроме того, они умели красиво их раскрашивать, поэтому запрашивали за свои веера, накидки с капюшоном и замысловатые головные уборы высокую цену.

Глава семейства, считая, что Абрам одержим злыми духами, потчевала его целебными смесями, их изгонявшими. Она что-то тихо напевала ему, возложив на него свои врачующие ладони. Ее дочери и племянницы заботливо усаживались вокруг него в кружок и пели ему песни. Особенно когда он просыпался от кошмарных сновидений, в которых он бежал за Юбалем, пытаясь уговорить его остаться.

Может быть, дело вовсе не в злых духах, наконец объявила бабушка, когда все их усилия не принесли никаких результатов. Может, все дело в том, что дух самого мальчика умер. А если дух умер, то оживить его уже нельзя.

Когда наконец караван перевалил через горы и спустился на широкое, покрытое богатой растительностью плато, где на берегу неглубокого озера стояли лагерем другие семьи, уже наступила весна. Торговки перьями приглашали Абрама пожить у них в деревне, — всего день пути, а дома в ней каменные — там он сможет два года пожить в свое удовольствие, а потом снова отправиться в путь с караваном Хададезера. Но что-то заставляло его идти дальше, а заходящее солнце непонятно почему манило в путь. Он узнал, что это зимний лагерь и, как только прекратятся дожди, семьи снимутся с места и отправятся вслед за стадами, уходившими на поиски весенней травы. Поэтому он обошел шатры, предлагая себя в качестве работника в обмен на позволение путешествовать вместе с ними.

Так Абрам все дальше удалялся от Места у Неиссякаемого Источника. Торговки перьями распрощались с ним со слезами на глазах и подарили ему красивую перьевую накидку, отороченную снизу гусиным пухом, и он с новой семьей отправился через Анатолийское плато, поросшую низкой травой тихую равнину, в которой встречались низкорослые ивы, дикие тюльпаны и пионы. Они шли вслед за большими стадами лошадей, диких ослов и антилоп. Абрам увидел и двугорбых верблюдов, и греющихся на солнышке жирных сурков, и розовых скворцов, слетавшихся в многотысячные стаи, и вьющих гнезда на земле журавлей. Но эти чудеса волновали его не больше, чем камни и песок. Абрам не назвал семье кочевников свое имя и не рассказал свою историю, он только много работал на них и соблюдал все их правила. Если к нему в постель забирались женщины, он относился к ним так же, как и к торговкам пером. Его тело дарило им наслаждение, но сердце оставалось для них закрытым.

Когда они дошли до западного края плато, он распрощался с семьей и пошел дальше вдоль побережья, пока не вышел к узкому водному потоку, который ошибочно принял за реку, не зная, что на самом деле он соединяет два больших моря и разделяет два материка. Абрам также ничего не знал о тающих ледниках на европейском континенте, из-за которых повышался уровень моря, — через несколько тысяч лет этот маленький пролив превратится в крупнейший морской путь, который назовут Босфором.

Здесь он впервые увидел лодки и нашел человека, который согласился перевезти его на другой берег. Абраму только-только исполнилось восемнадцать лет, и он думал, что жизнь его кончена.

Он путешествовал в одиночестве.

Если ему встречались признаки человеческого присутствия, он обходил их как можно дальше, чтобы не встречаться с людьми. И во время своего упорного продвижения на запад, осваивая новую независимую жизнь, Абрам-мечтатель постепенно превращался в Абрама-охотника, траппера, рыбака. Он делал силки, которые ставил на кроликов, и копья, с которыми охотился на лосося. Он искал в прибрежном песке моллюсков и спал в одиночестве у ночного костра. Перьевая накидка защищала его от дождя и ветра, а в жару он вешал ее на колья, врытые в землю, и она давала тень. Его худощавое юношеское тело окрепло и стало мускулистым, у него начала расти борода. Он шел все дальше на запад, а если доходил до моря, у которого не было видно противоположного берега, то поворачивал на север, не зная о том, что десять тысяч лет спустя его путь повторят люди, которых будут звать Александр Македонский и апостол Павел.

В устье реки на западном побережье, которое когда-нибудь назовут Италией, он набрел на деревню, жители которой поглощали невероятное количество улиток-сердцевидок; у них даже было специальное орудие из кремня, с помощью которого они вскрывали моллюсков. Жили они в травяных жилищах, которые сносило первым же порывом бури. К этому моменту Абрам был уже измотан своим путешествием, поэтому какое-то время пожил у них, после чего продолжил свой путь. Когда подступала тоска по родному дому, Месту у Неиссякаемого Источника, или начинали одолевать теплые чувства и воспоминания, он ожесточал свое юное сердце, напоминая себе о совершенном преступлении и о бесчестье, которое он навлек на свою семью, о том, что он проклят и стал навсегда отверженным для своего народа.

Горизонт манил его так же, как в детстве, только теперь он шел к нему не для того, чтобы узнать, что находится на той стороне, а потому, что ему больше некуда было идти. Проходя в своих бездумных скитаниях милю за милей, он нигде не встретил поселения, похожего на его Место у Неиссякаемого Источника. Когда-то он думал, что все люди живут в домах из кирпича и глины и у них есть фруктовые сады, но теперь, продвигаясь на север, преодолевая безымянные реки, луга, холмы и горы, он понимал, что нигде в мире больше нет людей, похожих на тех, что жили в Месте у Неиссякаемого Источника.

Он знал и другое: благодаря волчьему клыку, подаренному Юбалем в священной винной пещере, ему ничего не угрожает. За все то время, что он путешествовал к истоку Иордана, а потом на запад через Анатолийскую равнину, и, наконец, оставив всех, продолжил путь в одиночестве, с ним ничего не случилось. Пожиратели сердцевидок относились к нему дружелюбно, остальные — с опаской. Но звери его не трогали. Так он понял, что ему покровительствует дух волка.