Книга Железный век - Джозеф Максвелл Кутзее

– Входите, – сказала я Веркюэлю.

Дом и был и не был таким, как прежде. В кухне все вещи были не на своих местах. Мой зонт висел там, где он не висел никогда. Диван был сдвинут, так что стало видно пятно на ковре. И повсюду странный запах, острый и вездесущий: не сигаретного дыма и пота, а чего-то другого, но чего – я не могла понять. Они оставили свое клеймо буквально на всем. Усердные исполнители, подумала я. Тут я вспомнила папку на письменном столе, письмо, все к этому моменту написанные страницы. Значит, и это, подумала я, и это они наверняка просматривали! Переворачивали страницы сальными пальцами, без любви пробегали взглядом обнаженные слова.

– Помогите мне подняться наверх, – попросила я Веркюэля. Папка, которую я оставила в последний раз открытой, была закрыта. Замок у бюро сломан. На книжных полках зияли пустые места.

В двух нежилых комнатах вскрыты замки.

Шкафы, буфеты обысканы.

Они перерыли всё. Словно грабители нанесли очередной визит. Обыск только предлог. Настоящая цель—дотронуться, замусолить пальцами. Дух злобы. Как изнасилование: чтобы изгадить женщину.

Не находя слов, я обернулась к Веркюэлю. Меня мутило.

– Там кто-то есть внизу, – сказал он.

С лестничной площадки было слышно, как кто-то говорит по телефону.

Разговор прекратился. В коридоре показался молодой человек в форме и кивнул нам.

– Что вам нужно в моем доме? – спросила я.

– Просто проверка, – добродушно отозвался он. – Мы не хотели, чтобы сюда проникли посторонние. – Он взял свою фуражку, шинель, винтовку. Не ее ли запах я почуяла? – Следственная группа прибудет в восемь, – сказал он. – Я подожду снаружи. – Он улыбнулся: по-видимому, полагал, что оказывает мне услугу, что я должна быть ему благодарна.

– Мне надо принять ванну, – сказала я Веркюэлю.

Но я не приняла ванну. Я закрыла за собой дверь спальни, проглотила две красные пилюли и легла, дрожа всем телом. Дрожь становилась все сильнее, меня трясло, словно лист во время бури. Хотя я озябла, дрожь эта была не от холода. Остановись, сказала я себе, сейчас нельзя раскисать; думай только о том, что будет через минуту.

Дрожь немного улеглась.

Мужчина, думала я: единственное существо, какой-то своей частью принадлежащее неизвестности, будущему, словно он бросает впереди себя тень. И все время пытается догнать эту убегающую тень, слиться с обликом своих упований. Но я – мне не дано стать мужчиной. Я слишком мала, слепа, близка к земле.

Постучав, в комнату вошел Веркюэль, а за ним тот полицейский, на котором был вчера джемпер с оленем. Сегодня он был в пиджаке и галстуке. Дрожь опять вернулась. Он сделал Веркюэлю знак, чтобы тот ушел. Я села в кровати.

– Не уходите, мистер Веркюэль, – сказала я; потом полицейскому: – Какое вы имеете право врываться ко мне в дом?

– Мы о вас беспокоились. – Он отнюдь не выглядел обеспокоенным. – Где вы были прошлой ночью? – И, не дождавшись от меня ответа: – Вы уверены, что справитесь без посторонней помощи, миссис Каррен?

Я сжимала кулаки, но дрожь становилась все сильнее; наконец меня начало трясти.

– Мне не нужны посторонние! – крикнула я ему. – Вы здесь – посторонний!

Его это не смутило. Напротив, казалось, он не прочь был послушать, что я еще скажу.

«Возьми себя в руки! – подумала я. – Они упекут тебя в больницу, объявят сумасшедшей и увезут отсюда!»

– Что вам здесь нужно? – уже спокойнее спросила я.

– Я только задам вам несколько вопросов. Как вы познакомились с этим мальчиком, Йоханнесом?

Йоханнес: это его подлинное имя? Наверняка нет.

– Он был приятелем сына моей домработницы. Школьным приятелем.

Он вынул из кармана небольшой магнитофон и поставил на кровать рядом со мной.

– А где теперь сын вашей домработницы?

– Умер и зарыт в землю. Вам наверняка об этом известно.

– Что с ним случилось?

– Его застрелили.

– Еще кого-нибудь из них вы знаете?

– Из кого «из них»?

– Из его приятелей.

– Тысячи. Миллионы. Больше, чем можно сосчитать.

– Я хочу сказать: из той же ячейки. Кто-нибудь из них бывал здесь, на территории вашей собственности?

– Нет.

– Известно ли вам, как к ним попало оружие?

– Какое оружие?

– Пистолет. И три детонатора…

– Я не знаю никаких детонаторов. Не знаю, что это такое. Пистолет принадлежал мне.

– Они взяли его у вас?

– Я им дала. Не им, а этому мальчику, Джону.

– Вы дали ему пистолет? Это был ваш пистолет?

– Да.

– Зачем вы дали ему пистолет?

– Для самозащиты.

– От кого ему нужно было защищаться, миссис Каррен?

– Ему нужно было защищаться от нападения.

– Какой марки был пистолет, миссис Каррен? Есть ли у вас на него разрешение?

– Я ничего не понимаю в марках пистолетов. Он был у меня с незапамятных времен; с тех времен, когда никто не слышал ни о каких разрешениях.

– Вы уверены, что дали его мальчику? Вам должно быть известно, что за это вас могут привлечь к уголовной ответственности.

Пилюли начали действовать. Боль в спине немного отпустила, тело расслабилось, я снова стала воспринимать окружающий мир.

– Вы собираетесь и дальше заниматься этой ерундой? – сказала я. Я снова легла на подушку и закрыла глаза. Голова кружилась. – Те, о ком мы говорим, уже мертвы. Больше вы им ничего не можете сделать. Вам их не достать. Вы совершили казнь. К чему теперь начинать судебный процесс? Почему просто не закрыть дело?

Он взял магнитофон, что-то там покрутил и положил обратно на подушку.

– Я только проверяю, – сказал он.

Я вяло смахнула магнитофон с подушки. Он успел его подхватить.

– Вы рылись в моих личных бумагах, – сказала я. – Вы взяли принадлежащие мне книги. Верните их. Верните мне всё. Все мои вещи. Им нечего у вас делать.

– Мы ваши книги не съедим, миссис Каррен. В конце концов вы всё получите обратно.

– Они мне не нужны в конце концов. Они мне нужны сейчас. Это мои вещи. Мои, личные.

Он покачал головой:

– Это уже не личное дело, миссис Каррен, как вы прекрасно знаете. Больше ничего нет личного.

Я уже едва ворочала языком.

– Уйдите, – с трудом сказала я.