Книга В розовом - Гас Ван Сент

— А о чем фильм-то? — спрашиваю я.

— О мышцах… — говорит Джек.

Мэтт показывает бицепс.

— О мышцах… — хором повторяют они.

— А когда я его увижу?

Джек пожимает плечами:

— Когда-нибудь.

Немного поразмышляв, я отправляюсь в бар «Двадцать первая авеню», где собираются все свободные киношники Саскватча. Старый бар «Двадцать первая авеню» — иногда его называют «Синема» — всего в квартале от большого офисного здания, облюбованного режиссерами и операторами.

И у меня там когда-то был офис, секретарь и кое-какое видеооборудование.

В этом нетипичном баре можно сидеть день напролет, говорить о своих существующих и несуществующих проектах и пить пиво.

Мечты моих коллег такие розовые и идеалистичные, что меня передергивает.

Харрис в самой гуще толпы. Он рассказывает о мультфильме «МЕЛ», над которым работает уже года три, но никому не показал ни кадра. Прямо «Ковбой Немо» какой-то.

Он поворачивается ко мне со словами:

— Спанки? Я тут думал… — Харрис много думает.

Он странный тип. Я тоже. Наши сотовые лежат посреди стола.

Джоанна сидит напротив со скрещенными руками и слушает Харриса.

Харрис говорит:

— Я думал, о чувствительных, зонах, организма.

Смотрю, кто еще с нами за столом. Три или четыре человека, все с сотовыми, сотовые лежат вместе посреди стола.

— Например, — Харрис касается груди, — вот чувствительная зона, чувствительная зона нашего организма. — Потом дотрагивается до шеи. — Да, и тут у меня еще одна чувствительная зона. Или тут. — Он касается паха.

— Определенно, — говорю я.

— Или тут. — Он трогает себя за голени. — Это место очень чувствительное.

Раздается телефонный звонок. Мы все смотрим на телефоны, которые сложились на столе в лист клевера. Звонок может значить, что кого-то из нас ждет работа или кто-то неправильно набрал номер. Может, звонит Голливуд — этого втайне желаем мы все, хотя делаем вид, что нам все равно. Впрочем, Голливуд и так никогда не звонит. Никогда. Мы уже играли в эту игру. Так чей телефон?

Сдержанно разбираем телефоны и смотрим, что на дисплеях. Нет бы выпускать их с разными звонками!

Звонит мой. Джек. Речь Харриса прерывают. Человека всегда кто-то или что-то прерывает. Джек предлагает встретиться во вторник, хочет о чем-то поговорить. Интересно, о чем. О деньгах, которых у меня нет? Или что-то нужно Мэтту? Новые лыжи (ха-ха).

Попрощавшись с Джеком, я прошу Харриса рассказать про чувствительные зоны еще раз.

Я хочу его послушать, потому что, когда Харрис увлеченно рассказывает о своих идеях, это невероятно вдохновляет. Ум в чистом виде, который размышляет о космосе и делится выводами с другими умами. Очень интересно! Только это и дает мне силы ехать дальше с этим косоглазым караваном[61].

Так мы просиживаем день за днем и ждем, когда что-нибудь случится, но никогда ничего не случается. Люди приходят, люди уходят, но никогда ничего не случается[62].

Джоанна трудится не только над анимацией. Она собирается снять документальный фильм о тяжелой жизни лосося на Северо-Западе. Лососю не спастись от цивилизации. Рыба вымирает, потому что путь вверх по реке перегородили плотины электростанций, и она не может подняться на нерест.

Дэн[63]снимает малобюджетный фильм — Баз Пост пару лет назад делал что-то похожее. Дэн написал сценарий о четырех друзьях-однокашниках, которые собрались на вечеринку десять лет спустя, по старой памяти принимают ЛСД, но оказывается, что их организм не может вынести такой дозы, как раньше. После этого фильм превращается в сплошное самокопание и бред персонажей, пытающихся выбраться из наркотической трясины, в которую сами и забрались.

— Очень интересно, — говорит Харрис.

— Дэн, это случай из твоей собственной жизни? — Джоанна рассмеялась пулеметным смехом, и слова вылетели у нее изо рта порциями, словно она едет по ухабистой дороге.

— Нет, нет, если мы со старыми друзьями балуемся ЛСД, нас не заносит, — уверяет Дэн.

Я и не знал, что Дэн принимает ЛСД. Как странно…

У него задумка не совсем такая, как у База Поста — в том фильме друзья собирались на рыболовном судне, — но реализовать ее он собирается почти так же, объясняет Дэн.

— Понятно.

— То есть почти без денег, — выпускает новую пулеметную очередь Джоанна.

— Вот именно, — соглашается Дэн.

Да, сам Баз не станет сидеть с нами за столом и мечтать о будущих фильмах. Его мечты уже сбылись. Разве что зайдет, чтобы покровительственно похлопать кого-нибудь по спине.

Он никогда не упускает случая похвалиться знакомством со знаменитостями, и нас всех это очень раздражает. Так что, пожалуй, хорошо, что он с нами почти не встречается, а то мы бы уже давно его задушили, а то и хуже.

Некоторые говорят, что их мутит при одной мысли, что можно снять коммерческий фильм, подлизаться к Голливуду, стать большой звездой или шишкой. Иногда я с ними согласен. И все-таки — вдруг нам повезет? Вдруг повезет мне, и я смогу продаться и вылизать кому-то задницу. Уверен, выдайся мне такая возможность, я пойду на любое унижение ради скудной и бессмысленной славы, о которой сейчас могу только мечтать. Вот поэтому наши телефоны и лежат кружком посреди стола.

Мы часами сидим в баре, но готовы принять любые звонки, факсы и предложения.

Джек тоже хотел прийти. За ним увяжется и Мэтт — если узнает, что тут подают пиво.

Я слушаю местную христианскую радиостанцию. В их музыкальном репертуаре одна общая тема: Иисус. Религиозная идеология-единственное, что связывает все песни: рок, реггей, детские, классика, и в каждой Иисус. На переднем плане, на заднем фоне или в каждой строчке. Мне нравится эта запрограммированность. По-моему, все искусство должно чему-то служить, например, Иисусу, а не прославлять самих деятелей искусства.

В старые добрые времена — во времена Иисуса — искусство служило обществу, какой-то общей идее, общей цели. А теперь им занимаются спекулянты, ищущие легкой наживы.