Книга Буду завтра. Встречай - Кира Буренина

Если бы чьи-то чужие глаза могли заглянуть в ее жизнь, то они увидели бы совершенно невероятное: Соня с молодым сотрудником праздно гуляют по улицам города, директор фирмы и ее подчиненный сидят рядышком на концерте в консерватории или за столиком в уютном кафе, Родионова и Фролов долго прощаются у дверей ее подъезда, а на часах уже далеко за полночь…

Прошло несколько месяцев. Виктор быстро сдружился с коллегами, оказался действительно неплохим профессионалом. Девушки флиртовали с ним вовсю, поскольку мужчин в компании было значительно меньше, чем женщин, а он был всегда ровен и приветлив, не выделяя, однако, никого. Тем не менее, его всегда можно было увидеть с какой-нибудь девушкой, то в столовой, то в компьютерном центре, то в библиотеке. Ажиотаж вокруг молодого спеца заметно вырос с того момента, как он стал правой рукой руководителя бюро переводов, ее лучшим учеником, ее единомышленником. А сама Соня, много раньше, чем успели заметить другие, поняла: она увлеклась молодым спецом.

Но Соня была мудрой женщиной и умела держать дистанцию, тем более что ей по душе была китайская пословица: «Если хочешь схватить, прежде дай отойти». Виктор относился к Софье с почтением, и она надежно скрывала свои чувства.

Когда она вернулась из командировки в Бонн, то сразу заметила: Виктор ходил с таким несчастным видом, что ее сердце сжалось. «Что за беда?» – колотилось в висках. И вечером, когда все разошлись по домам, она пригласила его к себе в кабинет.

– Что-то ты, Витюша, грустный, – нарочито беспечно произнесла Соня. – А у меня новый проект на примете, хочу тебе отдать. Справишься – сделаю своим замом. Хочешь? Или сначала кофейку?

– Кофейку, – почти беззвучно попросил молодой человек, и у Родионовой все перевернулось внутри – так ей хотелось прижать к себе молодого синеглазого парнишку, побаюкать его, как ребенка, погладить по голове. Однако она продолжала деловой разговор, «раскочегаривая» кофеварку, стоявшую у нее в кабинете. Вскоре кофе был готов, разлит в керамические кружки, специально привезенные из Германии. Но разговор, ради которого она вызвала Виктора, так и не начинался.

Помолчав немного, Виктор коротко взглянул на Софью печальными глазами, провел ладонью по короткому ежику светлых, словно выгоревших на солнце, волос и, чуть запинаясь, спросил:

– Софья (она позволяла ему так называть себя), – скажите, что вы думаете о любви?

Сердце у нее подпрыгнуло.

– Поясни, если можешь, – она сделала глоток кофе.

– Есть любовь, о которой сразу хочется говорить, которая взаимна… Виктор стиснул ладони между коленей. – А есть, – тише добавил он, – такая, которой боишься… И молчишь о ней…

В душе Сони разливалась блаженная истома.

– Я полагаю, что о любви нужно говорить, – сдержанным тоном сообщила она.

Ее дыхание прервалось. Вот сейчас он скажет то, чего она на самом деле давно ждет…

– Невозможно! – он покачал головой. – Я пытался анализировать, я же изучал когда-то психологию. Получается странная картина. Начинается все просто – в один прекрасный день ты замечаешь человека, которого встречаешь ежедневно. Достаточно одной детали… Внезапного взгляда, поворота головы, манеры смотреть в окно – и ты попался. Ты молчишь, потому что эта любовь – еще не влюбленность. Но это уже поселилось в тебе.

Соня с шумом выдохнула и сжала виски ладонями. Какая глупость с ее стороны!

Виктор схватил чашку, залпом допил оставшийся кофе и продолжил:

– Спустя какое-то время стадия молчаливого чувства, или неразговорной любви, рано или поздно исчезает сама собой. Тебя распирает изнутри. И ты начинаешь старую как мир игру. Процесс ухаживания. Цветы. Комплименты. Подарки. Проявляешь предупредительность. Сверхпроницательность. Но… Потом ты понимаешь, что нужны настоящие слова. И они опаляют язык, когда ты начинаешь, запинаясь и мучительно перебирая все известные тебе выражения, говорить о чувстве. Проклятый язык ведет тебя не туда, ты сбиваешься, начинаешь снова и больше всего на свете боишься, что вот-вот раздастся смех…

– И кто же она? – немного нервно осведомилась Родионова.

– Может, вы ее не вспомните сразу, она работает в секретариате. Лариса Зиброва. Но это уже не важно… – Он встал со стула. – Не важно. Потому что разговор состоялся, и, увы! – она ответила «нет». Хотя я знаю, что мои чувства взаимны.

Он подошел к окну и прижался лбом к стеклу.

– А ты продолжаешь жить. Пролетают понедельники, среды, пятницы. Утро, день, вечер. Выходные, когда тебе страшно плохо, но еще хуже от сознания того, что завтра понедельник, – теперь его голос звучал глухо, почти невыразительно. Соня почувствовала странный холодок у сердца.

– И он наступает, – так же монотонно продолжал Виктор, – и приходит утренний лифт, в котором мы поднимаемся вместе. А вокруг еще пять человек. Мы на секунду встречаемся глазами, и словно огненная вспышка опаляет веки. Потом нужно смотреть в пол, чтобы не потерять отпечаток любимой на сетчатке глаза. Я выхожу на своем этаже, оставляя ее в кубе лифта, продолжающего движение. Моя несостоявшаяся любовь, моя любимая невозможность будет где– то рядом целый день, но не со мной. Странно, но я испытываю облегчение. – Он повернулся к Софье, и голос его потеплел. – Но это проходит. Говорят, что проходит. Надо погрузиться в работу, забыть обо всем, и тогда станет легче, ведь правда? Вы что-то говорили о новом проекте… Можно, я займусь им?

– Клин клином? – Соня сощурила глаза. – Ну что же, работа действительно исцеляет от всех бед. Получай.

И она протянула ему папку с документами.

– Спасибо большое! – Он прижал папку к груди, словно в ней действительно содержалось последнее, спасительное средство от безответной любви. – Вы мне так помогаете, я так вам благодарен. Спасибо, что выслушали меня.

Соня молчала. А молодой человек, уже стоя на пороге кабинета, произнес:

– Американский поэт Буковский как– то сказал: «Не раздевайте мою любовь, там может оказаться манекен. Не раздевайте манекен, а вдруг там моя любовь».

Соня осталась одна. Жгучий стыд разливался внутри. За окнами синел московский вечер, кофе остыл в нарядной кружке: она их лично выбирала в маленьком магазинчике – одну для Виктора, другую для себя. Когда-то это казалось интересным – поездки, сувениры, новые впечатления и мысль: не забыть рассказать обо всем Виктору. Все сузилось до одного крошечного, словно пуговица, кружочка света. Имя этому свету – Виктор. Но оказалось, что его нет и не было… Она сама придумала себе красивый сюжет. Как он там сказал, – мыслей было так много, что они почти распирали голову, и так сложно было ухватиться за конец одной, самой важной – не раздевайте мою любовь, там может оказаться манекен… Словно острая иголка пронзила сердце да так и осталась там. Теперь каждое утро Соня будет смотреть на свою «невозможность» и соображать, как бы поскорее свернуть разговор, чтобы совсем не задохнуться от боли и стыда.

– Ни за что! Никогда! – словно заклинание, твердила она бессмысленные слова, пока из глаз наконец не потекли обжигающие слезы, принося горькое облегчение.