Книга Имя потерпевшего - никто - Александра Маринина

Она умолкла, подперла подбородок ладонью и стала смотретькуда-то в угол комнаты. Точно так же всегда сидела за столом бабка Софья. Отэтого воспоминания ему стало больно, так больно, как будто его резали живьем. Аон так ее любил!

Образцова посмотрела на часы.

– В общем так, Сергей Леонидович. Я выношупостановление об освобождении вас из-под стражи. Вы будете привлечены куголовной ответственности за приготовление к убийству супругов Шкарбуль, номогу вам обещать, что свободы вас не лишат. Вы сегодня же уйдете отсюда. Теперьзаймемся другим делом, не менее важным. Кто уговорил вас на эту аферу сподложной доверенностью?

* * *

Татьяна взглянула на часы. Пока она идет в графике. Напервую часть допроса она планировала затратить не более двух часов. Этогодолжно было хватить, чтобы разобраться с убийствами. Теперь надо приступать ксамой сложной части. Суриков, конечно, не гигант мысли и не мастер логическихпостроений, но нормальное чувство страха ему присуще не меньше, чем всемостальным. Сдать ей тех, кто уговорил его пойти на подлог и ложные показания,он побоится. Их много, и они работают в милиции. Куда ему против них?

Жалко парня. Пусть он и собирался совершить убийство, но всеравно его жалко. Так верил своей квартирной хозяйке, а она… Он для нее – ничто,пыль под ногами. Посадила бы его и глазом не моргнула.

Суриков побоится давать показания против тех, кто затеялквартирную игру. Его можно понять. Она ведь и сама боится трогать это дело, иеще как боится. Но она уедет, если повезет, уедет прямо сегодня, и в Москве онабудет под защитой мужа, крепкого профессионала. А несчастный Суриков? Есть же внекоторых странах законы о защите свидетелей. Уговорят человека дать показанияпротив сильной организованной группировки, потом документы ему поменяют,переезд в другой город организуют, даже пластическую операцию могут загосударственный счет сделать. А у нас? Правосудие свое дело сделало и потираетручки, довольное и счастливое, а свидетель оказывается брошенным на произволсудьбы. Никому он больше не нужен, и никто его не защитит. И понимает он, чтожить ему осталось, может быть, совсем немного. Что ж, наше государство всегдаславилось тем, что ставило во главу угла собственные интересы, а на каждогоотдельного человека ему было наплевать.

– Кто уговорил вас на эту аферу с подложнойдоверенностью?

– Не знаю я ни про какую доверенность, – быстро ответилСуриков.

– Совсем ни про какую? – насмешливо переспросилаТатьяна. – А как же Гольдич?

– А, это… ну, вы про нее уже спрашивали. Я думал, выпро другую какую-то говорите.

– Да нет, Суриков, именно про эту. Потому что другаякак раз была настоящая. Скажите-ка мне еще раз, кто такая Гольдич ЗояНиколаевна и при каких обстоятельствах вы с ней познакомились.

– Не знакомился я с ней. Софья Илларионовна ее знала,это какая-то ее знакомая, она ей и доверила решить вопрос с обменом.

– А вы, значит, Зою Николаевну совсем не знали?

– Ну!

– И в глаза ее не видели?

– Не видел.

– Интересно. А вы мне тут как-то рассказывали, какаяона из себя. И фигуру описывали, и прическу. Не помните?

– А, это… ну… мне Софья ее как-то показала. Я домойпришел с работы, на лестнице с женщиной столкнулся. Софья мне и сказала, чтоэто была эта… как ее… ну, Зоя. Мол, только что ушла от нее, какие-то документыприносила подписывать.

– И все? Больше ее не видели?

– Нет.

– И не разговаривали с ней?

– Я ж сказал – нет.

– А голос как же? Вы ведь мне и голос ее описывали.

Суриков молчал. Больше всего Татьяна не любила таких вотситуаций, когда приходилось иметь дело с людьми, попавшими по чужой воле впереплет и не обладающими достаточным интеллектом, чтобы выворачиваться.Суриков не очень умен и не особенно сообразителен, у него плохая память, и этимпопытались воспользоваться сначала Бахметьева и ее внук, а потом«приватизаторщики». Ей снова стало жалко Сергея. Но выбора нет, надо егодожимать.

– Ясно, Сергей Леонидович. Поскольку мы с вами ужедоговорились, что застревать на очевидных вещах не будем, сойдемся на том, чтоЗою Николаевну Гольдич вы никогда не видели, ничего о ней не слышали и кто онатакая, не знаете. С этим все. Пойдем дальше.

Татьяна умышленно старалась поддерживать высокий темпдопроса, понимая, что недалекий Суриков за ним не угонится, растеряется иначнет говорить глупости. Так его легче будет загнать в угол.

– Когда Бахметьева оформила доверенность на ваше имя?

– В начале ноября.

– То есть прямо перед вашей поездкой в Москву?

– Да.

– Где была доверенность?

– В каком смысле? Я не понял.

– Где вы ее хранили? В квартире Бахметьевой?

– Ну да. Не с собой же таскать. Обворуют еще по дороге.

– Разумно, – согласилась Татьяна. – Ее нашли приосмотре квартиры, когда Бахметьеву обнаружили убитой. И приобщили к уголовномуделу. Куда она исчезла?

– А я почем знаю? Я в дело не заглядывал.

– Сергей Леонидович, все вы прекрасно знаете. Когдадело вел следователь Панкратов, доверенность на ваше имя была. А когда делопередали Чудаеву, она из материалов исчезла. Зато появилась доверенность на имяГольдич. Что вам пообещали за эту авантюру?

– Не понимаю я, о чем вы говорите, – упрямо повторилСуриков. – Никакой авантюры не было. Сначала Софья дала доверенность этой… ну,Зое, а потом мне. На всякий случай. Она мне больше доверяла.

– Естественно. Она видела, как вы к ней относитесь, иточно знала, что ничего плохого вы никогда в жизни ей не сделаете. Она вамипомыкала, Сергей Леонидович, она вас приручила и выдрессировала, какподобранную на помойке бездомную собаку. Вам неприятно это слышать? А мненеприятно это говорить. Не было никакой Гольдич и никакой доверенности на ееимя. Однажды во время допроса следователя Чудаева вызвали срочно к руководству,и он попросил кого-то из сотрудников милиции побыть с вами в кабинете, пока онотсутствует. Этот сотрудник вам популярно объяснил, что, пока в деле фигурируетдоверенность на ваше имя, вас будут пытаться обвинить в убийстве Бахметьевой изкорыстных побуждений. Из-за квартиры, одним словом. И поскольку никаких другихподозреваемых у следствия нет, вам все равно не выкрутиться. Так все было?

* * *

… – Я могу тебе помочь. Ты пойми, даже если тебя выпустят,квартиры старухиной тебе все равно не видать, как своих ушей. Ты был подследствием, сидел в камере. Твою доверенность аннулируют, тем более что хозяйкаквартиры не сама померла, а убита. В таких случаях никакие доверенности недействуют. Закон такой.