Книга Мужские капризы - Сандра Браун

Она решительно стянула с него шорты и уселась на него верхом. Упершись ему в грудь руками, Лила низко нагнулась и коснулась губами его губ.

— Предлагаю тебе попробовать. — Она поцеловала его по-настоящему, провела языком по зубам. — Попробуй, Кавано. Попытайся. — Нагнув голову, она потерлась носом о волосы на его груди, коснулась губами соска. Адам что-то прошептал и погрузил свои руки в облако ее волос. — Попробуй.

Она только выдохнула это слово, как Адам обхватил руками ее бедра и резко опустил ее на себя. В эти минуты он уже не был ни терпеливым, ни нежным.

И ощутил сопротивление, потом услышал короткий крик Лилы.

Адам замер, боясь пошевелиться.

— О господи. Лила, прости меня. — На его лице сразу отразились и сожаление, и замешательство. — Я не хотел… Я не могу понять, почему… Это… Ты и вправду… Почему же ты мне не сказала?

— Я говорила. — Лила прямо взглянула ему в глаза. — Это правда, Адам. Ты мой первый любовник. И если ты сейчас остановишься, я тебя убью. В это можешь тоже поверить.

Уголки его рта дрогнули в улыбке, но, когда он прикоснулся к ее щеке, в этом жесте было столько сочувствия и нежности, что у Лилы дрогнуло сердце.

— Ты уверена?

— Да, — невнятно произнесла Лила. — Только я вряд ли смогу смотреть тебе в лицо, когда мы… Это так… И я…

— Лила!

— Что?

— Замолчи.

Адам привлек ее к себе и поцеловал. Его язык ласкал ее рот, а его руки нежно прикасались к ее груди, спине, бедрам. Лила отвечала на все, что он предлагал тихим шепотом, пока, принося не боль, а наслаждение, он не погрузился в нее целиком.

Адам продолжал подсказывать ей, что делать. Нежное прикосновение, направляющий жест, негромко произнесенное ласковое слово. Любовная игра. Сексуальный разговор. Эротичный и возбуждающий. И уже трудно было сказать, кто же кого учит.

Они забыли, кто есть кто, они впились друг в друга. Он позвал ее по имени, она прошептала его имя в ответ.

Удовлетворенная, Лила рухнула ему на грудь. Она так ослабела, что не могла пошевелиться. Ее кожа стала влажной от пота. Его руки продолжали гладить ее спину и ягодицы, но она могла лишь молча улыбаться в ответ. Ей потребовалось много времени, чтобы снова обрести силы и поднять голову.

Адам улыбался. Лила тоже улыбнулась и сказала:

— Что ж, для начала это было совсем не плохо.

— ..я понял только, что мы летим вниз, и я ничего не могу с этим поделать. Я пытался за что-нибудь ухватиться, но рука хватала только воздух. Я продолжал твердить про себя: «Ну давай же, Адам, сделай что-нибудь. Останови это. Не дай этому случиться». Но я был бессилен.

— И тебе это не понравилось.

— Да. — Адам вздохнул, проводя пальцами по волосам Лилы, прикрывшим, словно покрывало, его грудь. — Я помню крик Пьера. А может быть, это кричал Алекс. Или это кричал я сам, потому что потом мне сказали, что мои друзья умерли мгновенно.

— Тебе было больно? — Рассказать о трагедии было Адаму необходимо. Хотя ему это было трудно, Лила подбадривала его, чтобы он выразил наконец в словах все обуревавшие его чувства.

— Я так не думаю. Не помню, чтобы я испытывал боль. Вероятно, я был в шоке.

— Возможно.

— Я то терял сознание, то снова приходил в себя. Я не видел моих друзей, но я помню, что звал их. Наверное, я плакал.

Лила крепко обняла его и не отпускала несколько минут. Адам откашлялся, потом заговорил снова:

— Следующее воспоминание — я уже в вертолете, который везет меня в больницу. Грохот стоял ужасный. Я чувствовал волнение окружавших меня людей. Когда я наконец полностью пришел в себя, то мне сказали, что я перенес операцию.

— Мне так жаль. — Лила поцеловала его грудь. — Это должно было стать для тебя ужасным испытанием.

— Мне вспоминается, что я не столько испугался, сколько разозлился. Это случилось со мной, и я никак не мог до конца в это поверить. Мне еще так много хотелось сделать в жизни. — Кавано обескураженно покачал головой. — Я понимаю, что было глупостью так думать в тот момент, но именно эта мысль засела у меня в голове.

— Ты думал: «Это несправедливо». Я права?

Его рука тяжело опустилась ей на голову.

— Да, по сути, так. Предполагается, что трагедии случаются с кем угодно, только не с нами. Только не со мной, Адамом Кавано. Сколько раз я слышал по телевизору о том, как кому-то не повезло, но со мной никогда ничего не случалось. Не слишком красиво звучит, верно?

Лила положила кулачки ему на грудь и опустила на них подбородок. Подняв на него глаза, она сказала:

— Нет, это звучит совершенно нормально. Люди всегда так думают. Синдром «почему именно я». И это оправданно. Почему ты?

Адам задумался.

— Не знаю. Наказал меня господь или оказал мне милость? Я много думал об этом, когда пришел в себя. Почему выжил именно я?

— Ты не должен считать себя виноватым, потому что остался в живых. Ага, ты так думал, я вижу. — Лила правильно распознала выражение его лица. — Иногда на долю оставшихся в живых выпадают самые суровые испытания.

— Об этом я тоже думал. Особенно в больнице, пока не переехал сюда. Я так отвратительно себя чувствовал, когда лежал в больнице в Риме — беспомощный, терзаемый болью, неспособный пошевелиться, испуганный, никому не нужный.

— И чего же ты больше всего боялся?

Адам на мгновение задумался, прежде чем ответить:

— Я боялся, что никогда больше не стану прежним Адамом Кавано. Мне казалось, что я лишился не только способности двигаться, но и моей индивидуальности.

— Это тоже характерно для твоего состояния. — Лила легким поцелуем коснулась его губ. — Что такое? Ты как-то странно улыбаешься.

— Я понимаю, что это звучит глупо, но я испытывал смущение. В первый раз, когда они положили меня на этот… — Он сделал поясняющий жест рукой.

— Наклонный стол, — подсказала Лила.

— Да. Я просто не знал, куда деваться. Я, Адам Кавано, исполнительный директор крупнейшей корпорации мирового масштаба, и вдруг оказался в таком унизительном положении.

Лила потянулась вперед и снова чмокнула его, на этот раз более звучно.

— Ты один относился без всякой жалости к своему состоянию.

— Да, знаю. Из-за меня всем пришлось нелегко.

— Не глупи.

Адам рассмеялся, потом снова стал серьезным.

— Один из моих недостатков состоит в том, что я не терплю личной несостоятельности.

— Ты не терпишь того, что не можешь контролировать.