Книга Дневник любви - Тадеуш Доленга-Мостович

Я была вполне счастлива. И от того, что он мне говорил, и от тех взглядов, которыми провожали меня мужчины, и от своего привлекательного вида, и из того, что на мне прекрасное платьице, скромность которого еще больше подчеркивала мою молодость по сравнению с той рыжей выдрой. Правда, на ней было весьма пышное вечернее платье украшенное пучком ятрышника, но выглядела она как минимум тридцатилетней. И то хорошо законсервированной.

Наверное, и она это почувствовала, потому что вскоре поднялась и со всей своей компанией перешла в коктейль-бар.

Простодушный Тото по наивности своей спросил, обращаясь ко мне и Яцеку:

— Вы не знаете, что это за дама в обществе пана Нементовского?

Яцек не знал, что сказать, а я ответила:

— Откуда нам знать? Ведь для тебя не тайна, что мы не поддерживаем с паном Нементовским никаких отношений.

Сам не свой от стыда, Тото пробормотал:

— Простите…

Каждый раз все сильнее удивляюсь, что я в нем нашла. Я ведь всегда ценила в людях острый ум. Представляю себе, каким был бы Тото, если бы не его происхождение и воспитание. И что бы он тогда делал? Наверное, стал бы грумом или камердинером. Когда я вижу их обоих вместе, Тото не выдерживает никакого сравнения с Яцеком. Яцек чуткий, впечатлительный и горячий, его сдержанность и деликатность не скрывают этого от внимательного взгляда. Лучше всего охарактеризовал его Ярослав Ивашкевич. Он сказал мне когда-то:

— Это романтик в образе классика.

Правда, я не совсем хорошо понимаю смысл этого определения, но, вне всякого сомнения, оно замечательное. Все, кому я его пересказывала, согласны со мной.

Домой мы вернулись в полном согласии.

Воскресенье

Терпеть не могу воскресений. Они скучны, однообразны и бесцветны. К тому же своей исключительностью они нарушают нормальное течение жизни. Вдруг человек вспоминает, и что он не может пойти на примерку, не может купить какие-то вещи, и все лишь потому, что кто-то празднует. А к тому же и все родственники считают воскресенье лучшим днем для визитов и телефонных звонков. Страшно даже подумать, сколько у человека есть родственников. Эти родственники просто какая-то божья кара. Я уже не раз задумывалась над тем, как бы выглядел мир, если бы каким-то образом ограничить родственные связи. Скажем, оставить только родителей. Ну и, конечно, детей. Каждый раз, как, подумаю о детях, у меня портится настроение. У Гальшки есть хорошенькая дочурка, которую она, разумеется, не умеет воспитывать. Из нее, вне всякого сомнения, вырастет невесть что. У Мушки растут двое сыновей. Прекрасные мальчики. Все спрашивают меня, почему до сих пор не имею детей. Честно говоря, это меня и радует, и огорчает. Думаю, что будь у меня ребенок, я бы не могла развлекаться и заниматься собой. Ведь ребенок — это такая отрада, что я посвятила бы ему всю свою жизнь. Однако, с другой стороны, я еще совсем молодая и так мало успела пожить. И радуюсь мысли, что я еще свободна, что мне не грозит необходимость придерживаться какой-то диеты и не возникает перспектива надолго отстраниться от нормального образа жизни. И все же я завидую и Гальшке, и Мушке. К тому же и Яцек уже несколько раз намекал, что наша детская комната стоит пустая.

У женщины с детьми действительно много забот, но есть у них и свои преимущества. Они очень нравятся мужчинам. Помню, в Римини одна датчанка или голландка всегда выходила на прогулку со своим пятилетним мальчиком. Она просто обольщала им всех. Одевала его в прекрасные костюмчики — в бархатный гранатового цвета или в белый пикейный. Вероятно, она его хорошо вышколила, а то бы он не задевал всех мужчин. Однако делал он это так очаровательно, что ни один из них не находил в себе силы сопротивляться.

Благодаря этому ее всегда окружало почти такое же общество, как и меня.

Боже мой! Я вот думаю о ребенке, а еще сама не знаю, не следует ли благодарить судьбу за то, что мы бездетные. Ведь неизвестно еще, как кончится дело с той бельгийской англичанкой. Дядя сегодня не звонил. Наверное нет никаких новостей. Яцек целый день был дома, только около шести я уговорила его сходить к моим родителям. Они ведь действительно были неприятно поражены этими несколькими проявлениями его невнимания.

Пока его не было, я вытащила из-за ванны пакеты Роберта и перепрятала их в комод. Яцек туда никогда не заглядывает. Что касается прислуги, то я могу прятать ключ в туалетный столик.

Наверное, я все-таки поступила несколько легкомысленно, добившись от Яцека, чтобы он отправил из дому тетю Магдалену. Теперь на меня навалилось множество всевозможных дурацких дел. Ведь это нелепость, чтобы я вела счета, следила за бельем и занималась подобной чепухой, особенно теперь, когда на меня свалилось столько неприятностей. Экономка, которую я взяла в дом, представляет собой непревзойденный образец беспомощности. Все время надоедает мне вопросами о каких-то глупостях. А уж чтобы составить меню или разместить за столом гостей — об этом нечего и говорить. Яцеку сегодня уже в третий раз подали на завтрак чай, которого он терпеть не может. Лучшее доказательство, как его этим доняли, — это то что он сам мне об этом сказал. Кто знает, может, стоит написать тете Магдалене. В конце концов мы расстались с ней тихо-мирно и все дружно можем делать вид, что ее отъезд не был следствием каких-либо недоразумений — мол, мы просто хотели, чтобы тетушка немного отдохнула.

Надо будет посоветоваться с Яцеком.

Понедельник

Правда, дядя Альбин уже упоминал об этом, и все же новость была для меня совершенно неожиданной. Мисс Элизабет Норман вчера вечером уехала в Криницу. Как видно, ненадолго, так как оставила за собой номер в гостинице. Дядя дал мне понять, что охотно поехал бы с ней, но этого ему не позволяют текущие дела. Я догадалась, что у него просто нет денег.

Да, впрочем, мне и ни к чему, чтобы дядя ехал в Криницу. Возможно, было бы разумнее, если бы я сама туда отправилась. В тех условиях, где завязывается много случайных знакомств, нетрудно было бы сблизиться с ней, не возбуждая подозрений, что мне столько о ней известно. Я уверена, что куда лучше дяди сумела бы склонить эту даму к откровенности. Вот дядя до сих пор не смог прижать ее к стенке по поводу польского языка. Говорит, что никак не получается завести разговор на эту тему.

Видно, все ложится на меня. Я должна обо всем думать, все предвидеть. Никто не может мне помочь. Яцек снова очень занят. В мире происходят важные вещи. Постоянно приезжают дипломатические курьеры. Яцек говорит, что вполне может вспыхнуть война. Этого еще только не хватало. Хоть я и считаю, что в рассказах стариков о прошедшей войне много преувеличений, но все же неоспоримо то, что приходилось есть всякую дрянь, потому что продукты подорожали, а о том, чтобы привозить что-то из-за границы, не было и речи.

Если вспыхнет война, Яцеку придется идти на фронт, и Тото тоже. Мы с Тулей уже решили, что вступим в Красный Крест сестрами милосердия. Ведь чепец хорошо подчеркивает овал моего лица, и я буду иметь в нем прекрасный вид. К тому же убор сестры милосердия налагает на женщину un cachet de virginite. (Печать невинности (франц.))