Книга Англия и Уэльс. Прогулки по Британии - Генри Воллам Мортон

Тем временем на небе зажглась первая звездочка, ночь вступала в свои права, и волнение вереска у меня под ногами напоминало движение темной воды.

3

Я бросил взгляд на карту и громко (хотя и не слишком музыкально) пропел:

Том Пирс, Том Пирс, одолжи мне лошадку —

Холи-хей, хей, холи-хей! —

На лошадке в Уайдкум сегодня поеду,

С подружкой веселой моей.

И вот он передо мной на карте, Уайдкум-ин-зе-Мур (хотя в песне этот городок назывался просто Уайдкум). Он лежал в стороне от моего маршрута, но какой же человек — если только он не абсолютно безразличен к атмосфере всеобщего праздника — пренебрежет возможностью посетить Уайдкумскую ярмарку и посмотреть, что она из себя представляет? Только не я! Теперь уже и не вспомнить, сколько раз, находясь в самых различных уголках Земли, я принимал участие в этом путешествии серой кобылы Тома Пирса на легендарную ярмарку. И я не одинок. Думаю, повсюду в мире, где собираются не совсем безголосые англичане (а особенно если среди них есть уроженцы Девоншира), звон бокалов сопровождается этой бессмертной песней: из последних сил тащится серая кобыла Тома Пирса, везет на ярмарку Билла Бруэра, Йена Стуэра, Питера Герни, Питера Дэви, Дэниэла Уиддона, Гарри Хоки, старого дядюшку Тома Коблея и прочих!

Хотя эта песня, обладающая богатым, сочным звучанием, обычно нравится всем, в глазах целого мира это прежде всего неофициальный гимн Девоншира.

Чтобы попасть в Уайдкум, мне следовало двигаться прямо на восток, пересекая Дартмур. Ранее я охарактеризовал Дартмур как пустыню. Если продолжить сравнение, то такие «вересковые» — то есть разбросанные по вересковым пустошам — деревни, как Уайдкум, служат оазисами в этой пустыне. Они представляют собой маленькие островки зелени, забившиеся в глубокие лощины между холмами, защищенные (насколько это возможно) от наиболее жестоких атак непогоды. Эти деревушки видятся мне крохотными центрами человеческой цивилизации на огромных безлюдных просторах пустыни. И думается, что пиво здесь вкуснее, чем в любой другой части Дартмура; огонь в камине горит ярче, а освещенные окна выглядят дружелюбнее и призывнее — именно благодаря той мрачной дикости, которая окружает Уайдкум…

Всю дорогу до Уайдкума я распевал вышеназванную песню, причем так увлекся этим процессом, что, когда въехал на очередной холм (тот самый, на который, как вы помните, поднялся Том Пирс и «увидел свою старую кобылу, испускающую последний дух»), то очень удивился, едва не наткнувшись на кузню.

А затем я увидел Уайдкум! Цепочка крохотных домиков — беленых, крытых соломой и окруженных живыми изгородями — растянулась вдоль небольшой долины, засаженной пышными деревьями. Там же я разглядел высокую серую башню местной церквушки, зеленую лужайку посреди деревни и стоявший неподалеку трактир. Над крышами домов — куда ни посмотри — высились гладкие, голые вершины холмов, образующие волнистую линию горизонта.

Я никогда не осознавал, какой властью может обладать простая песня, пока не попал в Уайдкум!

К лужайке, исполнявшей роль деревенской площади, подъехали сразу четыре больших междугородных автобуса. В сторонке стоял старый, скрюченный ревматизмом старик, вылитый дядюшка Том Коблей, и, опершись на ясеневый посох, наблюдал за энергичной высадкой туристического десанта. Увешанные фотоаппаратами молодые мужчины, подхватив под ручку своих дам, разбредались по деревенским переулочкам, весело или томно — в соответствии со своим темпераментом. Женщины постарше толпились вокруг церкви; мужчины в праздничном настроении сразу же направились в паб. Посреди этого переполоха пестрая хохлатка пересекала дорогу — осторожно, как бы остерегаясь вспышек фотоаппаратов.

— Так это и есть Уайдкум? — заговорил я с Дядюшкой Коблеем.

— Ну да, сэр… так оно и есть, — откликнулся он.

— Судя по здешнему столпотворению, вы, верно, жалеете, что эта песня вообще была написана.

Дядюшка Коблей схватывал все на лету. Он понимающе улыбнулся и возразил:

— Для торговли это неплохо.

— А здесь, в Уайдкуме, когда-нибудь поют эту песню?

— А как же, сэр, — серьезно проговорил он. — Мы обязательно исполняем ее после спевки… иногда перед «Боже, храни короля!» Ясное дело, сэр!

Я оглянулся и увидел, что один из водителей автобуса покупает бензин у местного кузнеца — человека, по виду скорее смахивавшего на нашего старого доброго друга Билла Бруэра.

Веселый дружелюбный гвалт стоял над Уайдкумом. Несколько энергичных молодых людей нажимали на клаксоны автобусов, причем делали это с превеликим энтузиазмом.

Туристы группками по двое, трое, а то и четверо возвращались к своим транспортным средствам. Вскоре все расселись и, весело помахав на прощание старому Дядюшке Тому Коблею, шумно стартовали в направлении пустоши, видневшейся за плетнями.

По ветру разнеслось знакомое:

Старый дядюшка Том Коблей, и прочие все с ним!

Старый дядюшка Том Коблей, и прочие все с ним!

На Уайдкум опустилась почти сверхъестественная тишина.

— Похоже, ярмарка закончилась! — сказал я.

А знаете ли вы, что некогда, в незапамятные времена Уайдкум посещал сам дьявол?

Вот как это было. Эту историю рассказал мне в церкви один замечательный моряк, вернее, бывший моряк, присутствовавший еще при бомбардировке Александрии. Если верить его словам, это самое волнующее событие, когда-либо приключавшееся в Уайдкуме, — если не считать, конечно, появления автомобиля.

Как-то раз давным-давно в деревне объявился незнакомый всадник. Он прискакал поздним вечером и потребовал чего-нибудь выпить. За окном бушевала непогода, и просьба его показалась вполне естественной. Никто бы ничего и не заподозрил, если б выпивка не зашипела в глотке у незнакомца, как на раскаленной сковороде. Тут уж все поняли, что это дьявол! Затем жители деревни увидели, как всадник направил своего коня прямо на колокольню местной церкви, которая с оглушительным грохотом обвалилась.

Такова легенда, а вот что гласит официальная история. Воскресным днем двадцать первого октября 1638 года в церковную башню ударила молния. Она действительно обвалилась, убив четырех человек на месте и поранив многих, которые скончались позднее. Это несчастье увековечено в стихах — пожалуй, самых странных из всех, что можно увидеть высеченными в церкви. Принадлежат они Ричарду Хиллу, который в то время был школьным учителем в Уайдкуме. Начинаются стихи следующим образом:

Хвалу мы Господу торжественно возносим

И ниспослать нам снисхожденье просим,

Как в оный день, когда беда случилась

И с храмом сим злодейство приключилось.

Затем автор рассказывает, как прихожане пели псалом и внезапно услышали ужасный раскат грома у себя над головой:

От страха лица вчуже исказились.

Застыли все сперва, пред тою силой