Книга Ильгет. Три имени судьбы - Александр Григоренко

Но уйти не удалось…

Еще небо было темным, а сумасшедшая Ватане, чей маленький чум стоял на отшибе, бежала к моему жилищу с деревянным блюдом, на котором дымилась наполовину обглоданная кость. Это блюдо было ее давним безумием, о котором в семье Хэно знал каждый.

Лишнюю Вдову кормили все годы после смерти мужа, но, повредившись умом, она неизменно съедала лишь малую часть положенного — большую относила молодым женихам, пришедшим из других родов. Вдова считала, что бедные юноши умрут от голода, прежде чем станут мужьями дочерей семьи Хэно. Она называла их своими детьми и совала им куски дважды в день. Юноши смеялись и хлопали себя по носу — в знак пустого ума. Вдова смеялась вместе с ними, тоже хлопала себя по носу и оставляла еду у их ног. Поднималось солнце — опять бежала к юношам.

Только Лар, в котором остановился голод, не отвергал вдовьих кусков. Он просил принести еще. Ватане воровала еду, потому что своей не хватало, а когда украсть было негде, тащила прямо из кипящих котлов. Несколько раз ее били за это — она не замечала побоев и тянула добычу к себе, вцепившись пальцами в раскаленный кусок. Мальчишкам вменялось в обязанность отгонять безумную старуху от перекладин, на которых сушилась юкола. Ватане садилась и ждала, когда мальчишки уйдут, или ходила рядом, как росомаха у издыхающего сохатого, и бормотала проклятия на языке, который почти забыла в стойбище Хэно.

Лара она так и не выкормила.

Когда он умер, Ватане легла под колодой с его телом и лежала несколько дней — до тех пор, пока от голода и непонятного людям горя не впала в некое подобие смерти. Ее унесли домой. Многие всерьез думали, что Лишняя Вдова умрет, но она осталась жить.

Когда пришла беда, о ней забыли.

Тогда я не знал, что мне она таскала еду с тем же усердием, что и несбывшемуся мужу Девушки Луч, но всякий раз заботливые женщины отгоняли ее от моего чума. И Ватане решила накормить меня в раннюю рань, когда, как она считала, стойбище спит.

Тем утром ей никто не помешал. Она откинула полог чума и увидела, что он пуст. Вдова отошла на несколько шагов, поставила блюдо на снег и только приготовилась ждать, как заметила две ровные широкие полосы, уходящие в тайгу. След вел к колыхающейся фигурке. В слабом свете она различила возвышающиеся над плечами лук и пальму, и по ним угадала человека, уходившего надолго, может быть, навсегда.

Ватане поднялась, схватила блюдо и бросилась по следу. Она вязла в снегу, доходившем до колен, и кричала:

— Сыночек, стой!.. Зачем уходишь? Кто будет кормить тебя, сыночек…

Женщины высыпали из жилищ, будто ждали этого крика. Они сбились в рой и бросились к моему чуму, а от него — по следу.

Я слышал крики за спиной, но от равнодушия не прибавлял шагу. От равномерного движения ног тоска тупела и не так мучила.

В отличие от мужчин, относившихся ко мне с почтением и тревожной осторожностью, женщины видели в пришельце высшее существо, посланца той неведомой воли, которая может убить и может спасти.

Они боялись разбудить во мне гнев, но еще больше — что я покину их.

Женщины сами встали на лыжи, сшибли Вдову, втоптали в снег деревянное блюдо и, догнав, окружили меня. Они валялись в снегу, хватали пальцами носки лыж, и если бы не извечный женский страх прикоснуться к оружию и тем лишить его силы, вырвали бы лук, пальму и стрелы, сорвали бы пояс с ножом и унесли бы меня в стойбище.

Я ничего не говорил им. Я мог перебить женщин и смотрел бы на это, как на что-то обычное. Я бежал от тоски, но на самом деле был летящей паутинкой, которую остановит первая веточка, оказавшаяся на пути…

Вдова протиснулась ко мне и ухватилась за лук — женщины затихли и оцепенели. У ног ее лежало блюдо с вывалянной в снегу костью. Не выпуская оружия, Ватане подняла блюдо и сказала:

— Пойдем. Сначала поешь из моих рук, а потом иди, если хочешь.

И я по-телячьи пошел за ней.

Следом шли женщины. Они были напуганы выходкой Вдовы не меньше, чем уходом их божества. Но кто-то из них нашел спасительную мысль: духи несомненно знают, что Ватане оставил разум, и потому не станут гневаться на оскорбление оружия.

Женщины не стали говорить старикам о том, что натворила Вдова.

Я вернулся в чум, положил оружие, снял малицу и уснул. К оставленному у постели блюду с наполовину обглоданной костью так и не прикоснулся.

* * *

Тем же днем одна мудрая старуха — она первая подумала о том, что духи не прогневаются на выходку Вдовы, — пошла к Лидянгу, которому приходилась двоюродной сестрой, чтобы говорить об уходе Вэнга.

— Он просто решил поохотиться, а вы не пустили, — предположил Лидянг.

— Не-ет, — шепотом протянула старуха. — Я вижу — у него вынули сердце. Он весь — пустое тело, в котором живет, кто захочет. Но сейчас никто не живет.

Лидянг замер. Сестра почти в точности повторила его вчерашние слова о бешеном воине.

— Наверное, он тоскует?

— В нем нет тоски, — сказала старуха, — в нем совсем ничего нет. И не было. Сам он никогда не жил, как будто прежде, чем родиться, попал в плен и стал рабом.

— Разве так бывает?

— Бывает даже то, о чем ты, старая медвежья куча, не можешь и подумать. Но повторяю тебе: он — пустота.

Лидянг и старуха долго глядели друг на друга. Наконец Бобер промолвил осторожно улыбаясь:

— Если — пустота, то пусть там кто-нибудь поселится.

Старуха выслушала эти слова, будто съела большой сладкий кусок жира, и, улыбаясь, повторила любимое ругательство, которым дразнила Бобра еще в детстве:

— У-у, медвежья куча…

* * *

В сумерки того же дня старуха направилась к моему чуму.

Неподалеку потерянной собакой бродила Ватане с пустым блюдом в руках. Лицо ее было перемазано сажей очага, слипшиеся седые волосы извивались на ветру тощими змеями.

— А ну, пшла! — беззлобно крикнула мудрая старуха и затопала ногами.

Вдова отбежала на несколько шагов.

Мудрая старуха вошла в душу пустого человека так же решительно, как переступила порог. К Лидянгу она приходила с уже готовой мыслью, и лишь за тем, чтобы ее проговорили мужские губы, — тогда это будет решение мужчины, а не бабья блажь.

За день она все решила, все приготовила и начала без полагающихся случаю развесистых речей.

— Ты ростом мал, а духом велик. Трудно будет найти тебе жену под стать. Но я нашла.

Старуха побежала к выходу, откинула полог и крикнула в сумерки:

— Эй!

Через мгновение передняя часть чума наполнилась женщинами. Все они стояли неподалеку и ждали, когда их позовут. Старуха положила дров в очаг, покормила огонь кусочком мяса и, пробормотав короткую молитву, раздула пламя.