Книга Хоть в СМЕРШ, хоть в штрафбат! Оружие Возмездия - Николай Куликов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это интересно, – приподнял брови Сталин. – Продолжайте, товарищ Громов.
– Кроме того, Яковлев-Крот, являясь двойным агентом, может передать такую же подкорректированную копию зайцевских записей и американцам, которые проявляют к этой тетради не меньший интерес…
– То есть как передать?! – не выдержал Берия. – Вы что, хотите отправить этого фашистского агента назад? Да вы с ума сошли, генерал Громов!
– Не кипятись, Лаврентий! – осадил наркома Верховный. – Выслушаем генерала до конца, а уж потом будем делать выводы.
– Помимо уранового проекта есть объективная возможность внедрить Яковлева в так называемую «1-ю Русскую Национальную Армию» во главе со Смысловским – Регенау. Там у нас никого нет, а вот к Яковлеву, по данным нашей разведки, Регенау проявляет давний и явный интерес как к «специалисту» по Советскому Союзу. У «Русской Национальной Армии» осталась на нашей территории огромная агентурная сеть, к которой проявляют повышенный интерес американцы.
– Нечего сказать, хороши союзнички. Сегодня «братья по оружию», а завтра готовы нож воткнуть в спину, – недобро прищурился Сталин. – Особенно этот боров Черчилль.
– Поэтому иметь своего человека в этом «змеином клубке» просто необходимо! – закончил свой короткий доклад Громов (знал, что Верховный не любит пространных разглагольствований).
Сталин поднялся, подошел к Абакумову:
– А что думает начальник контрразведки?
Абакумов встал и, глядя в глаза Верховного, коротко ответил:
– Я согласен с генералом Громовым. Мы считаем, Яковлеву можно поверить. Он уже оказал важные услуги нашим людям «на той стороне», да и сейчас фактически явился с повинной, передав нам ценнейшую информацию. Назад, к немцам, ему хода нет.
– А я катэгорически против! – подал реплику Берия.
– Тебе-то чего волноваться, – усмехнулся Сталин. – В случае провала операции своими головами отвечать не тебе, а вот им.
При этом Верховный кивнул в сторону Абакумова и Громова, а в глазах его блеснул недобрый огонек.На второй день моего пребывания в контрразведке меня под конвоем привели в просторный кабинет на втором этаже. Там находились двое: одного, генерала Громова, я уже знал; второй, в чине полковника, представился как Юрий Иванович Горобец. Отпустив охрану, генерал подошел ко мне почти вплотную:
– Мы внимательно изучили все, что вы написали о своей службе у немцев. Хотя в истреблении мирного населения вы не участвовали и карателем не были, за свою службу в абвере заслуживаете только одного – расстрела.
«Вот и все, – подумал я обреченно. – Сейчас зачитают приговор, а там…»
– Вы согласны искупить свою вину перед Родиной? – неожиданно спросил стоящий у окна полковник.
Поначалу я растерялся – никак не ожидал подобного вопроса, – но затем без колебания ответил:
– Конечно. Хоть в штрафбате, хоть…
– Подождите. Сначала прочитайте и подпишите эту бумагу, – сказал Громов, протягивая мне плотный белый лист с большой гербовой печатью.
Я читал и глазам своим не верил – это был Указ Верховного Совета СССР об отмене смертной казни и моей реабилитации. Мои ноги подкосились, и я сел на стул, еще не веря во все происходящее…
Потом не менее четырех часов мы подробно обсуждали различные агентурные вопросы, связанные с моим предстоящим возвращением к немцам (только в ином качестве). В конце разговора я не выдержал и спросил: «Смогу ли увидеть маму?»
– Безусловно, – ответил Громов. – Она тоже полностью реабилитирована и уже находится у себя дома в Москве.
– А почему не спрашиваете о своей Нине Блиновой? – с улыбкой заметил Горобец. – Она ведь у вас, как это говорится, «в положении».
– Вы и это знаете? – удивленно спросил я.
– Ну, «Смерш» все знает! – рассмеялись офицеры.
– У меня в Германии второй мальчик, Саша, – заметил я. – Вот бы его сюда вытащить!
При этих словах лицо генерала почему-то потемнело – он положил мне руку на плечо и тихо сказал:
– Мужайся. Твой Саша погиб еще при той бомбежке, вместе с матерью.
– Так значит…
– Да. Немцы специально тебе врали, чтоб держать «на крючке». Вот такие, брат, дела…Уже летя в ночном транспортном «Дугласе» в Ригу, я вспоминал короткое свидание с мамой, которую специально доставили в Смоленск, и, конечно, мою Нину. Когда садился в «эмку», попросил ее на прощание: «Когда родится сын, назови его Сашей».
В это же время в Кремле Сталин, который привык работать по ночам, просматривал накопившиеся за день бумаги. Что-то вспомнив, он набрал номер начальника контрразведки:
– Абакумов слушает, товарищ Сталин! – раздалось на том конце провода.
– Я тут поразмыслил: как-то нехорошо получается.
– Что-то случилось? – взволнованно поинтересовался генерал-полковник.
– Этот Яковлев, о котором вы сегодня докладывали с Громовым – он у немцев по званию кто?
– Лейтенант вермахта, товарищ Сталин!
– А у нас?
– После реабилитации восстановлен в прежнем звании – старшего сержанта!
– Вот видите, какая-то нестыковка получилась: у них – лейтенант, у нас – сержант.
– Мы подумаем над этим, товарищ Сталин!
– Подумайте, товарищ Абакумов, обязательно подумайте!
