Книга Мир до и после дня рождения - Лайонел Шрайвер

— А должна?

— В данный момент это одна из самых опасных стран в мире. Во время исламских налетов на Сиди-Раис в августе три сотни жителей деревни были убиты мачете.

— Да? — Ирина округлила глаза и произнесла с иронией: — Как же я это пропустила?

— Как пропустила?

— Подобные события меня не касаются, я не обязана следить за ними. Для этого есть ты.

— Это касается всех и каждого в мире! Обычно тебя это интересовало.

— Оттого, что я буду следить за происходящим в Алжире, там не станет спокойнее.

— Ладно, насчет Алжира я пошутил. Но не относительно Бангкока.

Она должна была сказать: «Нам не стоит строить планы, поскольку я могу вскоре от тебя уйти».

— Возможно, — произнесла вслух Ирина.

Разочарование Лоренса было более чем ощутимо.

Атмосфера вечера не привела к взаимопониманию, и Лоренс отступил на хорошо знакомые и любимые позиции: разговор о терроризме. Подобное было ей непонятно. Лоренс не имел опыта личного общения с террористами. Он не потерял мать в Локерби и не был родственно связан с жителями Белфаста. Несколько раз им приходилось выбираться из метро в момент объявления угрозы взрыва, но тогда так ничего и не было взорвано. Его профессиональный интерес сочетался с любопытством; оно возникло ниоткуда и не имело логически объяснимых корней. Возможно, стараясь отстраниться от грязи и пошлости Лас-Вегаса, он выбрал для себя изначально искусственную сферу интересов.

Впрочем, после того, как несколько месяцев он прожил с женщиной, в голове которой творилось бог знает что, его поведение преобразилось далеко не в лучшую сторону. В связи с отсутствием своих собственных преступлений он стал пристальнее наблюдать за ее постоянными отлучками и поздними возвращениями, которые не могли не вызвать подозрений, и стал относиться к ним как к своего рода террористическим действиям.

— Принято решение начать переговоры с «Шин фейн», но не ранее чем через месяц после прекращения военных действий ИРА. — Он приступил к блюду из гребешков с таким видом, словно они нанесли ему личное оскорбление. — Я считаю это решение поспешным. Они еще не понесли наказание за Канэри-Уорф и Бирмингем, а уже получают награду. О, разумеется, мы готовы все простить, не важно, что ваши действия принесли миллионный ущерб! Блэр готов целовать «Шин фейн» в задницу. Недостойное поведение.

— Ты не считаешь, надо уметь прощать? Начертить линию, оставить прошлое в прошлом и идти от нее вперед, начав все сначала.

— Люди, с которыми мы имеем дело, вероломны по своей сути и обязательно вернутся к прежней деятельности. Им нельзя делать одолжений и быть слишком доверчивыми.

— Именно поэтому ты никогда не встречался с террористами.

— И ты тоже. Хотя, возможно, придется. Долгий испытательный срок в этом деле кстати. Если вы не доверяете чьим-либо словам, заставьте человека доказать поступками.

Они быстро преодолели три следующие перемены блюд, словно спешили завершить последний обязательный круг утренней пробежки. Лоренс так старался создать радостную и оживленную атмосферу вечера, подтверждавшего, что сложный период в жизни Ирины, повергший ее в плохое настроение, уже позади. Ирина сделала над собой усилие, действительно сделала, изредка улыбалась во время ожидания следующего блюда, любовалась шедеврами на тарелке, мучительно подбирала темы для разговора, но все они словно хранили в себе мины-ловушки; даже размышление о «деловом партнерстве» Бетси таило намек. Каким-то образом их несоответствие действу ресторанного театра разоблачало всю деятельность отрасли в целом. Счет составлял сумму достаточную для пропитания ребенка где-нибудь в Восточной Африке в течение года, а удовлетворение было не выше, чем от ужина в заведении, подающем «Биг-Мак». Отдельные банковские счета позволили Лоренсу сделать широкий жест — он оплатил счет.

— Большое спасибо за ужин, — поблагодарила его Ирина. — Я прекрасно провела время.

— Да, было здорово, — восторженно поддержал Лоренс. — Надо чаще сюда выбираться.

Таким образом, они будто договаривались считать время прекрасно проведенным. Разумеется, с таким количеством затраченных на достижение цели душевных сил и финансовых средств шанс просто не имел права быть упущенным. Они поспешили домой, чтобы предаться самому извращенному занятию для пары, вернувшейся после предполагавшего стать романтическим ужина в ресторане.

Лоренс включил телевизор, когда комментатор уже представлял игроков. Преданные фанаты Рэмси начали скандировать «Рэм-си! Рэм-си!», стоило ему только появиться в зале.

— Знаешь, говорят, что у Рэмси в этом году есть шанс, — произнес Лоренс, барабаня пальцами по дивану. — Интересно, придаст ли это ему еще популярности? Не думаю, что его бы так встречали, выиграй он все те шесть финалов.

Сосредоточенно вглядываясь в знакомое лицо на экране, Ирина лишь хмыкнула. Камера выхватила сидящих в ряд мужчин в черных футболках с надписью «Д-А-В-А-Й, Р-Э-М-С-И!» на груди.

— Бог мой! — воскликнул Лоренс, когда был представлен соперник Рэмси. — Надо же, как не повезло! Стивен Хендри в первом круге!

Первый номер мирового рейтинга был встречен тусклыми вежливыми аплодисментами.

— Ему предстоит настоящая битва, — комментировал Лоренс. — Хендри считается лучшим универсальным игроком в истории снукера. Но посмотри на болельщиков — им на него наплевать! Чем лучше он играет, тем больше публика его ненавидит. Может, дело в менталитете рабочего класса? Они любят хронических неудачников. Если охарактеризовать типичного фаната снукера — это сильно пьющий мужчина, любитель поколотить жену, еженедельно покупающий лотерейный билет и ни разу ничего не выигравший. Бьюсь об заклад, они считают Хендри чужаком. Ведь он редко терпит поражение. Вполне естественно, что Рэмси с его фатальной неспособностью разгромить соперника вызывает у отверженных больше симпатии.

Стараясь унять нетерпение с помощью пустой болтовни, Ирина высказала свое мнение:

— Не могу согласиться. На мой взгляд, проблема Хендри в отсутствии сексуальности.

Лоренс перевел на нее взгляд:

— Ты хочешь сказать, что Рэмси сексуален?

Она пожала плечами и повернулась к экрану.

— Не знаю. Но у него такая репутация.

Она боролась за безопасную территорию.

— По крайней мере, он не зануда. Хендри слишком скучен, чтобы быть совершенством. Он нудный.

По словам Рэмси, занудство было не единственным недостатком Хендри. Он был человеком с прекрасным характером, отличным семьянином, вел правильный образ жизни — ложился рано, питался овощами, — за что и был обвинен в единоличном присвоении всей популярности снукера. Это был мужчина среднего телосложения, с коротко стриженными волосами, выражение его рыхлого лица оставалось непроницаемым даже после редких неудачных ударов. Спина оставалась подчеркнуто прямой, ягодицы заметно выпуклыми. В интервью, как человек с хорошими манерами, он неизменно отмечал мастерство соперников. Хендри был игроком «без излишеств», единственное, что он привносил в игру, была сама игра. Так случилось, что он выиграл ровно такое же количество чемпионатов, какое Рэмси проиграл. Ему удавалось дважды сделать больше всего «сенчури», а порой набрать и более ста очков, чем кому-либо за всю историю снукера, он собрал, наверное, не меньше титулов, чем пылинок, способных налипнуть на фланелевую тряпочку. Чья в этом заслуга? Разумеется, не толпы, ни один человек из которой не потрудился надеть майку с надписью «Д-А-В-А-Й, С-Т-И-В-Е-Н!». Ирина не испытывала никаких эмоций к Хендри, за исключением тех моментов, когда он загораживал ей вид Рэмси, а камера будто нарочно задерживалась на его, по обыкновению, бесстрастном лице.