Книга Соблазнительный шелк - Лоретта Чейз

— О, вы ужасная, жестокая женщина! Вы забрали все мои любимые вещи!

Нуаро взяла у Клары из рук платье, бросила на пол и отшвырнула ногой.

Клара зажала ладонью рот.

Нуаро скрестила руки на груди.

В глазах Клары зажегся опасный огонек.

Нуаро разглядывала ее с таким же непроницаемым выражением, как если бы играла в карты.

Идиотка! Она считает, что может обращаться с дочерью маркиза, как с капризным ребенком… даже если Клара ведет себя именно так. Нуаро навсегда потеряет самую перспективную покупательницу, и ей еще повезет, если леди Уорфорд не заставит ее уехать из Лондона…

— Если мне будет позволено вмешаться…

— Нет, Кливдон! Не смей вмешиваться! — взвизгнула Клара. — Я велела ей прийти. Я заставила ее прийти. Она не оставила мне выбора. Все, что она предлагает, ни капельки не похоже на то, что я обычно ношу. Не могу поверить, что я настолько провинциальна, что у меня нет ни вкуса, ни стиля. Но ты же знаешь, мне всегда было, в общем, все равно, и я надевала то, что советовала мама. Но сейчас эта женщина говорит, что я должна все выбросить! А что я скажу маме? И теперь у меня нет зеленого платья!

Она топнула ногой. У герцога отвисла челюсть. Клара действительно топнула ногой!

— Оно должно быть голубовато-зеленым, — сказала Нуаро. Она потерла рукой подбородок и, прищурившись, взглянула на Клару. — Я вижу вышитую плотную тафту, корсаж, украшенный кружевной мантильей… — Показывая, как будет спадать мантилья, ее палец задержался на том месте, которого случайно коснулся герцог, помогая ей поправить шаль в ту ночь, когда они играли в карты. Он вспомнил, как у нее на мгновение перехватило дыхание, и необыкновенное чувство, которое при этом ощутил сам.

— Но все это потом, — продолжила портниха. — А пока, как ваша светлость мне неоднократно напоминали, вы носите белое. И как я неоднократно напоминала вашей светлости, это должен быть мягкий белый цвет. Не слоновая кость. — Она небрежно указала на платье, брошенное на стул. — Слишком желтое. И не ослепительно-белый. — Она мотнула головой в сторону еще одного платья, свисающего со спинки дивана.

— Кстати, о ярком цвете, — сказал Кливдон. — Не могли бы мы задернуть шторы? У меня адски болит голова.

— Интересно, где ты получил столь сильную головную боль, — буркнула Клара. — Вероятно, там же, где Лонгмор — свою. Но тебе придется терпеть. Мадам не может работать в темноте.

— А я считал, что она может все, — пробормотал Кливдон, удаляясь в дальний, самый темный угол комнаты. — Она много раз говорила, что является величайшей в мире портнихой.

— Не сомневаюсь, что она самая требовательная в мире портниха, — согласилась Клара. — Она показала мне, как цвет платья влияет на цвет лица. Мы пришли в эту комнату, потому что в это время дня здесь лучшее освещение. — Она сделала паузу и нахмурилась. — Если у тебя болит голова, почему ты здесь?

— Ты кричала.

— Знаешь ли, неприятно, когда кто-то отбирает у тебя всю одежду, — заявила Клара. — Оказалось, что я не так философски невозмутима, как предполагала. Но я имела в виду, почему ты здесь, в доме? Ты же знаешь, что папы по вторникам не бывает, а к маме ты бы не пришел, даже если бы она была дома… но ее нет, иначе здесь бы не было миссис Нуаро. Она мой секрет, моя страшная тайна, понимаешь?

— Я пришел, чтобы отвезти тебя на прогулку, — сказал Кливдон. Неужели она всегда так болтлива?

— Но ты же видишь, я занята. Почему ты не предупредил меня?

— Я предупредил. В субботу.

— Ничего подобного. В субботу ты уделил мне всего лишь пять минут, в течение которых не произнес и десяти слов. Но в любом случае сегодня я никуда не поеду.

— Мы почти закончили, — сказала Марселина.

— Ничего подобного, — заявила Клара. — Мы еще должны решить, что сказать маме.

— Но главное, миледи, при этом ваша голова должна быть высоко поднятой, и говорить вы должны так, словно излагаете очевидные любому нормальному человеку факты. Если же возникнут трудности, можете выйти из себя. Так обычно поступают все благородные девицы.

— Только не я, — пробормотала ошеломленная Клара.

— Но ты только что топала ногой, — сказал Кливдон. — И надувала губы.

— Никогда!

— Миледи, вы были слишком расстроены, чтобы осознать это, — вмешалась Марселина. — Но вы должны делать это с большей силой и абсолютной уверенностью в правоте своего дела. Правда, вы должны помнить, что такое проявление темперамента есть всего лишь способ привлечь к себе внимание. Когда вы обеспечите полное внимание к себе ее светлости, необходимо стать воплощением благоразумия и сделать следующее.

Нуаро сложила руки на груди, и пока Кливдон и Клара потрясенно наблюдали за ней, ее темные глаза наполнились слезами. Они сверкали на длинных черных ресницах, но не проливались.

— Моя дорогая мама, — жалобно сказала Нуаро, — я знаю, ты не захочешь, чтобы я была унижена перед всеми моими знакомыми. Здесь, — теперь Нуаро говорила вполне нормальным голосом, — уместно вставить имя того, к кому ваша мама не испытывает симпатии. И когда ее светлость скажет, что все это чепуха, а скорее всего так оно и будет, вы поведаете ей о французском джентльмене, который обезумел от любви к замужней женщине.

— Кларе не подобает… — начал Кливдон, но Клара его перебила:

— Дай ей закончить! Именно ты привел меня к этой ужасной женщине, и я решила пройти за ней через все муки ада, чтобы стать красивой.

— Миледи, вы и так изумительно красивы, — повторила Марселина, — и я уже много раз говорила вам об этом. Но совершенному бриллианту необходима соответствующая оправа. Шедевру нужна стильная рама…

— Да, я знаю. Но с мамой это не сработает. Так что там происходило с джентльменом и замужней дамой?

— Друзья внушали ему, что он должен все бросить и взяться за ум, но тщетно, — продолжила Нуаро. — Однажды вечером на каком-то светском мероприятии леди попросила принести ей шаль. Джентльмен поспешил выполнить поручение, представляя шелковистую мягкость кашемировой шали, неповторимый аромат женщины, которую он любил всем сердцем…

Кливдон припомнил запах, который он почувствовал, взяв в руки шляпку Нуаро. Запах пробудил воспоминания: женщина сидит у него на коленях, он скользит губами по ее лицу, шее, груди…

— …джентльмен искал кашемировую шаль, перед которой поблекли бы шали всех прочих дам. И он нашел, что искал. Только — какой ужас! — это оказался вовсе не кашемир. Кроличья шерсть! Позор! Джентльмену еще не приходилось испытывать столь сильного отвращения. Он с омерзением отбросил шаль и почувствовал, что любовь прошла. Так все и кончилось.

Клара смотрела на женщину во все глаза.

— Вы надо мной издеваетесь.

Кливдону наконец удалось взять себя в руки.