Книга Весеннее пробуждение - Тери Дж. Браун

Никогда еще земля не вздымалась навстречу так стремительно. Желудок подкатил к горлу, а приземление отдалось по телу ударом настолько сильным, что Ровена закричала и прикусила язык. Больно. Рот заполнился вкусом крови и страха, но аэроплан все же рывком остановился. Ровена сидела в кабине, по лицу хлестал дождь и порывы ветра, а в ушах отдавался стук сердца.

Она с облегчением перевела дыхание. Каким бы жестким ни вышло приземление, самолет цел. Но тут же сообразила, что опасность еще не миновала и она может замерзнуть насмерть, если не найдет укрытие.

Ровена огляделась, но увидела лишь пустое поле. Ни деревьев, ни камней, чтобы укрыться от дождя. С другой стороны, будь тут дерево… От одной мысли она содрогнулась. Ровена подумала было о том, чтобы спрятаться под аэропланом, но тут же отвергла эту идею. Внезапно ее осенило. Она схватила саквояж, вылезла из кабины и осторожно перебралась на пассажирское место. Расположенные над ним верхние крылья лучше защищали от буйства стихии.

Вынув из саквояжа длинное пальто, она растянула его над собой, как навес, а сама свернулась на полу. Конечно, ткань пропускала воду, но была достаточно плотной, чтобы хоть на время задержать дождь.

Впрочем, она уже и так промокла до нитки. Одной рукой Ровена придерживала пальто, чтобы его не унесло ветром, а другой стянула мокрые летные очки. Бросила их на пол, но шлем снимать не стала, чтобы сохранить тепло. Пошарила свободной рукой в саквояже и нашла смену одежды. Вытерла лицо льняной блузкой, а затем засунула ее за пазуху кожаной куртки, как лишний слой для защиты от холода.

Потом она достала из саквояжа запасную юбку и скомкала ее в подобие подушки. Заправила под нее край пальто и положила голову, чтобы удерживать на месте своим весом. Рукав пальто она привязала к растяжке крыла. Таким образом ткань не давала дождю и ветру проникнуть в отсек.

От холода и страха при мысли, что она едва не разбилась, Ровену поначалу трясло. Но вскоре тепло тела нагрело небольшое пространство, и она обнаружила, что если и не согрелась, то, по крайней мере, больше не мерзнет. Ровена слегка покачивалась, чтобы сохранить тепло, и не могла отделаться от тревоги, думая о Виктории. Что будет с сестрой, если она погибнет? После смерти отца они остались одни. Конечно, есть еще тетя Шарлотта и дядя Конрад, но как Саммерсет, пусть и любимый по-своему, не мог заменить родной дом в Мейфэре, так и семья дяди не могла заменить их маленький круг. Только она, Виктория и Пруденс помнили тот счастливый дом, в котором прошло их детство.

Пруденс.

У Ровены заныло сердце, а щеки вспыхнули от стыда при воспоминании о том, как она обошлась с Пруденс и даже после этого трусливо избегала с ней встреч. Она знала, что Пруденс злится, но разве не лучше попытаться разрешить ссору и выслушать заслуженные упреки, чем навсегда потерять Пруденс? Ровена твердо решила зайти к Пруденс в следующий раз, когда окажется в Лондоне, и вымолить прощение. Даже если Пруденс не простит ее, по крайней мере, она попытается.

Ровена ощутила, как с плеч упал тяжелый груз. Она закрыла глаза, поудобнее прижалась к сиденью и принялась ждать, когда утихнет ненастье.

Глава тринадцатая

Пруденс занималась обычными утренними делами, но на сердце лежала тяжесть, и каждое движение давалось ей с трудом. Вместо того чтобы встречать праздник с заботливым мужем, она грустила одна и гадала, любит ли Эндрю ее по-прежнему и простит ли когда-нибудь. Мюриэль и Кейти пригласили ее встретить Рождество у них, и Пруденс неохотно согласилась. Ей казалось, что вечер дома в одиночестве будет заслуженным наказанием за то, что она сделала, как будто томительные недели в ожидании весточки от мужа уже не были достаточной карой.

Но все же она решила отметить праздник с Кейти, Мюриэль и их квартирантками. Компания собиралась исключительно женская. Пруденс оставалось только закончить со стиркой, и можно будет собираться в гости. В канун Рождества вряд ли еще кто-нибудь из жильцов надумает стирать, так что подвал в ее полном распоряжении.

Сырой подвал, как обычно, нагонял страх, а стирка сводила с ума своей монотонностью. Пруденс боялась даже думать о том, что скоро придется стирать еще и пеленки. Она взмолилась, чтобы у них с Эндрю появилась возможность нанять помощницу раньше, чем они обзаведутся еще детьми.

В сердце кольнула тревога. Теперь в любые планы следовало добавлять одно условие: если муж вернется с войны.

В последнее время она просматривала напечатанные в газетах списки погибших с маниакальной увлеченностью ипохондрика, изучающего аннотации к лекарствам. С болью узнавая имена знакомых с детства молодых людей, она думала о том, были ли они женаты и как встретили семьи известие об их смерти.

Решительно выбросив из головы мрачные мысли, Пруденс прополоскала белье, отжала валиком. Одно утешало ее: Эндрю не на фронте. Муж в безопасности, насколько это возможно, когда идет война. Скатав белье в мокрые свертки, Пруденс положила их в корзину для стирки. Подъем по двум лестничным пролетам теперь отнимал намного больше сил, чем раньше.

Она поднялась по лестнице, следя, куда ставит ногу. Живот вырос не сильно, хотя выглядел так, словно под блузкой прятался мяч для регби. Но чувство равновесия так и не пришло в норму, а для полного счастья ей не хватало только скатиться с лестницы.

В квартире Пруденс натянула веревку в маленькой гостиной и подкинула в печку угля. Она должна была принести к праздничному ужину сливовый пудинг, но, зная ее кулинарные способности, Мюриэль велела купить заготовку для пудинга в лавке и сварить дома. Девушка проверила, достаточно ли в кастрюле воды, и подошла к окну. Время от времени по дороге проезжал автомобиль – возможно, его пассажиры спешили на семейный праздничный ужин.

Пруденс беспокойно барабанила пальцами по холодному окну и никак не могла понять, отчего на душе так тревожно. Она подышала на стекло, наблюдая за туманным пятном, пока оно не начало испаряться от тепла в комнате. Хотя сначала она обрадовалась, что есть куда пойти на Рождество, сейчас Пруденс подумала, что охотнее осталась бы дома.

«Ты просто капризничаешь», – укорила она себя. Да, в ее положении это бывало. Пруденс посмотрела на живот.

– Гораций, перестань, – велела она мячику для регби. – Ты еще даже не родился, а уже заставляешь свою бедную мамочку волноваться. – Вздохнув, она с любовью погладила живот. – Прости, Гораций. Ты не виноват в том, что происходит.

Перед лавкой зеленщика на первом этаже остановилась шикарная машина, и Пруденс с новым интересом уставилась в окно. Неужели водитель не знает, что все магазины сегодня закрыты?

Из машины вышла молодая женщина, и Пруденс тихо вскрикнула от радости. Она не могла не узнать хрупкую фигурку Виктории. Пруденс уже собиралась отвернуться от окна, когда ее окатило волной холода, словно она попала под ледяной дождь. Что-то не так. Она сразу почувствовала это по тому, как Виктория подняла голову к ее окну. Пруденс сглотнула комок в горле и подняла в приветствии руку, прежде чем направиться к двери.