Книга Имя нам - легион - Александр Сивинских

– Опачки! – послышалось сзади. – Ни хера себе! А ну-ка, Капралов, отойди, я его сейчас грохну.

Я обернулся и сказал тихо:

– Только попробуй!

– И что? – ядовито спросил Волк. – Руки мне вырвешь?

Я не ответил. Он тоже замолчал, только улыбался снисходительно. Через минуту улыбка его стала жесткой, а в глазах появилось что-то вроде ненависти. Я напрягся, ожидая взрыва.

– Волк, Капрал, что там у вас? – принес шлемофон раздраженный вопрос Генрика. – А ну прекращайте! Забыли, где находитесь?

Волк перестал наконец улыбаться и, процедив: Ладно, потом поговорим, быстро пошел в сторону братской могилы рачьих сил вторжения.

А потом выскочил еще один хонсак, живой и здоровый, с ружьем.

Я чисто автоматически поместил алую точку прицела в центр вспыхнувшего контура, пойманного сканером, и плавно спустил курок. (Это я говорю так: спустил курок, на самом же деле какой может быть курок у Дракона?)

У хонсака реакция была тоже – дай бог! Он пальнул одновременно со мной, а может, даже и раньше. Длиннющая очередь перехлестнула Волка снизу доверху, ушла в небо и погасла, а Волк, как давеча раненый хонсак, полетел в кусты. Я побежал к нему, истошно крича в микрофон на аварийной частоте: Транспорт срочно на мой пеленг, здесь раненый! и размахивая руками. Транспорт спикировал, мы с Анатолием Анатольевичем втащили расслабленное тело Волка внутрь, и батал-куратор вогнал ему в шею, между нижним срезом шлема и горловиной трико, ствол инъектора. Нажал раз, другой, Волк дернулся, вскрикнул и обмяк опять. Крови на нем видно не было, и Анатолий Анатольевич сказал: Жить будет. Посиди пока с ним, подержи. Пандус поднялся, отсекая нас от внешнего мира, и мы взмыли в воздух.

Торопливо, боясь не успеть, я начал снимать с Волка шлем. Черт его знает, что ему может прийти в голову, когда он очнется в следующий раз. Возьмет да прикусит усик микрофона. Тогда: Бах! – и голова Волка испарится во вспышке самоликвидатора, угробив вдобавок транспортер вместе с экипажем. И со мною, разумеется, в первую очередь.

Наконец я управился с хитрой застежкой и отбросил опасный предмет подальше.

По лицу Волка струился обильный пот, кожа рдела неровными пятнами, рот раскрылся, и из него вырывалось хриплое дыхание. Не найдя в десантном отсеке ничего, что бы можно было подсунуть ему под голову, я принялся за ранец. Осторожно вытащил из-под тела, расстегнул, достал надувной спальный кокон, дернул кольцо инициализации. Раздалось характерное шипение, спальник развернулся, надуваясь. Я подождал, пока он примет нужную форму, и переложил Волка на мягкую пружинистую поверхность. Потом снял с него остатки амуниции, обмотал ремнями ранец со шлемом и сел рядом – на пол.

Двигатели транспортера негромко гудели, корпус иногда вздрагивал по неясным для меня причинам, а в остальном – тишь да гладь. Можно было пройти ближе к кабине и посмотреть на побоище сверху, да только мне не хотелось.

Я поставил карабин на предохранитель и закрыл глаза, откинувшись назад, к чьему-то креслу. Всего двадцать минут назад я с восторгом ожидал начала молодецкой потехи, видел себя героем-снайпером, рисующим звездочки по числу уничтоженных врагов на прикладе Дракона, и уж, конечно, не допускал мысли о собственной тошноте и нерешительности. А сейчас… Мои товарищи по оружию выполняют за меня всю работу, на которую подписался я совершенно сознательно, а сам я валяюсь, как лось, рядом с человеком, может, и неприятным мне, но неплохим в общем-то и пострадавшим именно из-за моей нерасторопности. В тире небось не тормозил, – сказал я себе зло и поднялся на ноги.

Анатолий Анатольевич сидел, уткнув лицо в намордник прицела автоматической пушки, а Петруха забрался на кресло с ногами и азартно орал скороговоркой что-то вроде бей-бей, не жалей!

– Что там? – спросил я у него.

Он вздрогнул от неожиданности, а потом махнул рукой, иди, мол, сюда, поближе.

– Ну, блин, потеха! Бородач, придурок, в своем репертуаре – на кулачках с хонсаком машется! Он всегда так делает, – добавил Меньшиков с прежним восторгом.

Я протиснулся между креслами и вытянул шею.

Транспортер висел в трех метрах над землей. Там, внутри круга из десятка легионеров, шла самая удивительная рукопашная схватка, какую мне приходилось когда-либо наблюдать. Бородач, зажав в каждой руке по штатному тесаку, легко танцевал вокруг крупного малоподвижного хонсака, нанося ему быстрые рубящие удары по ногам. Неразворотливость хонсака объяснялась многочисленными порезами, которые уже успел сделать на его конечностях Бородач. Ракообразный солдат размахивал одной клешней (другая бессильно свисала вдоль тела) и бестолково хлестал усами. Вдруг Бородач неловко качнулся (видимо, споткнулся), и хонсак бросился вперед, метя достать уцелевшей клешней открывшуюся шею.

Эти несколько шагов оказались для хонсака последними. Бородач покатился по земле, сразу вскочил, оказавшись за спиной у противника, зажал здоровую клешню под мышкой – на излом, – подковырнул тесаком, как консервным ножом, броневую шапочку макушки и погрузил широкое лезвие в приоткрывшуюся полоску мягкой ткани.

Наблюдающие зааплодировали. Петруха от радости заорал не своим голосом, а я хлопнул батал-куратора по спине и сказал:

– Высадите меня.

Он посмотрел удивленно.

– Зачем? Здесь все кончено. Наш взвод направляется на зачистку третьего ареала. Так что, если раненый не нуждается больше в вашей помощи, займите свое место.

* * *

Волка погрузили в девятку – обозный транспортер, вместе с еще одним легкораненым легионером. Тот все рвался отправиться с ребятами, и Бобу пришлось применить силу, чтобы обуздать воинственного парнишку. Рыжий гигант приобнял буяна за плечи и, легко подняв в воздух, начал говорить что-то успокоительное, кажется, живописуя, как ласково будет за ним ухаживать красавица Вероника. Парнишка подергал ногами, но контакта с землей не добился и затих, смирившись.

Девятка легко развернулась с небольшим креном и быстро пошла к входу в канал, ведущий домой.

* * *

Мы сидели по своим местам молча, только Бородач весело насвистывал, протирая промасленной ветошкой лезвие тесака.

– Капрал, – прервал молчание Генрик, – что вы там с Вовкой не поделили?

– У нас разные подходы к проблеме контакта человека с окружающей средой, – отозвался я сердито.

– Другого времени не нашлось?

– Нет.

– Мудаки, блин! – ругнулся он, а потом добавил кое-что по-армянски.

Я не ответил, хоть и все понял.

Транспортер остановился напротив пучка длинной щетины, украшающей макушку ближайшего перфоратора. Анатолий Анатольевич, показавшийся из пилотской кабины, сказал:

– Повторяю для тех, кто не слышал. Наш ареал – третий. Там сейчас глубокий снег. Действовать будем с воздуха. Но тем не менее к десанту готовьтесь, включайте обогрев костюмов. Сканеры лучше настроить на тепло – так мы хонсаков даже под сугробами разглядим. Площадь зачистки, как всегда – три гектара. Раненых во взводе, надеюсь, не прибавится.