Книга Времена не выбирают - Макс Мах

– У меня нет диабета, – отрезал Маркус. – И холестерин в норме.

«Настоящий, – ответил он Зильберу. – У Китовера дураков нет, проверят».

«И откуда же он взялся? – не унимался Янычар. – Дай угадаю! Он что, на жалованье у мафии состоит?»

«Состоит, не состоит», – меланхолично ответил Маркус, который в жизни не был чистоплюем и использовал для дела все, что под руку попадалось. А попадалось иной раз такое, что даже Зильберу рассказывать не будешь, и Арик еще не худший вариант.

«Состоит, не состоит, – сказал он. – Результат-то налицо!»

«Шкода» отъехала, и полицейский тоже пошел неторопливо по своим делам.

«Ну ты и жук!» – усмехнулся Зильбер.

«Да, Моня, я жук!» – с гордостью сообщил ему старик, и, дождавшись, когда отойдет Реувен, тихо обратился к читавшему «Петербургские ведомости» советнику по культуре посольства Российской империи Ивану Симонову, который, в отличие от большинства посольских, жил не в Иерусалиме, а в Тель-Авиве и каждое утро традиционно заходил к Реувену – выпить кофе и почитать утренние газеты:

– Иван Андреевич, вы знаете, кто я такой?

– Да, – коротко ответил Симонов и чуть повернул голову к старику. Впрочем, совсем чуть-чуть. Вроде и отреагировал на слова Маркуса, но и газету не отложил. Тертый калач, так у них, кажется, говорят.

– Сомнения в моей адекватности имеются? – тихо спросил Маркус.

– Допустим, нет, – также тихо ответил советник и скосил, наконец, на Маркуса свои внимательные серые глаза.

– Вашего начальника зовут Гавриил Никифорович, – скучным голосом сказал Маркус. – А ваш источник в канцелярии нашего главы правительства на самом деле работает на меня.

– А на кого работаете сейчас вы? – так же равнодушно спросил Симонов, лишь чуть обозначив интонацией слово «сейчас».

– На себя, – коротко ответил старик.

– Я вас внимательно слушаю, Мордехай Залманович, – сказал Симонов и снова углубился в чтение «Ведомостей»…

Ну что ж, Симонов был профессионалом, иначе бы Маркус никогда не стал иметь с ним дела. Симонов ведь знал, не мог не знать, что Виктор Кушнеров не предатель, а канал для приватной передачи информации. Во всяком случае, денег Виктор не брал, а информация его, так уж получалось, всегда имела отчетливый антифранцузский подтекст. Что поделать, времена меняются, и если уж вместе с ними меняются люди, то точно то же самое можно сказать и о государствах. Когда-то Франция сыграла главную роль в создании Израиля, однако теперь, спустя полвека, ее политика если была и не всегда враждебна Израилю, то все-таки слишком часто шла вразрез с его национальными интересами. Не замечать этого мог только глупец или человек, находящийся в плену концепции. Маркус дураком не был и, если маразм не вмешается, уже не будет. Поэтому именно он, человек, который в свое время сделал больше других для создания «сердечного согласия» между хунтой Наполеона и еврейскими организациями, должен был теперь вмешаться и разрушить концепцию, в плену которой находилось нынешнее сраное правительство.

– Я вас внимательно слушаю, Мордехай Залманович, – сказал Симонов.

– Мне необходимо встретиться с господином Турчаниновым, – ответил Маркус. – Срочно, приватно, настоятельно.

– Понимаю. – Симонов не удивился, но озабоченности просьбой старика скрывать не стал. – Однако положение посла обязывает его быть крайне осмотрительным.

– Согласен, – усмехнулся Маркус. – Но ведь и мы с вами не зря едим свой хлеб, не так ли?

– Так, – сказал Симонов, неторопливо складывая газету. – Как мне с вами связаться?

– Запоминайте телефон, – с облегчением сказал Маркус. Он не ошибся в Симонове, и это было хорошо.

Итальянец

Амстердам, Королевство Нидерланды, октябрь 1938 года

В эту ночь он не спал. Не в первый раз и, вероятно, не в последний, но уж такова была его доля. Был бы христианином, сказал бы – крест. В четверть третьего в Метанзас уходил панамец с мутной биографией, но надежным экипажем, и Маркусу надо было проследить за погрузкой. Семь контейнеров с зингеровскими швейными машинками и запчастями к «фиатам» предназначались торговому дому Родригес в Агуада де Пасаеросе, но грузополучатель этих контейнеров не дождется, да и не ждал. Три тысячи дешевых, но все еще надежных голландских гульденов хором уговорили капитана Кристиансена отдаться в районе двадцать четвертой параллели на волю «волн и течений», которые с неизбежностью увлекут «Ванессу» на восток. Короткая стоянка, разумеется, ночью, на рейде Прогресо, и повстанцы Рохаса получат 1300 винтовок «манлихер» и сотню чешских пулеметов. Это была не самая хитроумная из операций, прокрученных в последние месяцы в Амстердаме, Антверпене и портах Ганзы, и не самая крупная, но она происходила тогда, когда Рохасу позарез нужна была победа. Одна маленькая победа, способная изменить расстановку сил в мексиканском бардаке. Рохасу нужен был повод, оправдывающий формирование правительства. Франции нужен был повод, чтобы это правительство признать.

По сути, это была чужая война, и Маркус не сидел бы сейчас в Амстердаме, но так легли карты. Люди, которые многое могли сделать для организации уже сейчас и еще больше смогут потом, если им помочь сейчас это потом построить, просили об услуге и предлагали цену. Цена была серьезной, просьба дружеской, а то, почему они не хотели делать этого сами, хотя и могли, можно было понять. В результате чуть ли не все оперативные ресурсы организации работали сейчас на мексиканском направлении, и Маркус был одним из тех, кто был брошен в бой. И вот уже третий месяц он торчал в Амстердаме, «покупая и продавая», как говорила красавица Шахерезада о людях его профессии.

«Ванесса» ушла. Он вернулся в отель и, чувствуя, что уже не заснет, устроился в фойе. По обыкновению, он «прятался в кустах» – сидел в любимом кресле за большой пальмой, читал утренние газеты и прихлебывал ирландский мальт, привезенный из Англии соседом-летчиком. Этот парень был постарше его и вызывал у Маркуса как уважение, так и жгучий интерес. Турецкий майор в отставке и участник последней войны с греками был ему по-человечески интересен. К тому же Зильбер был отличным собеседником.

– С утра пораньше?

Маркус поднял голову и увидел подходящего к нему Зильбера.

– Или с вечера попозже, – ответил он, улыбнувшись.

Итальянец

Амстердам, Королевство Нидерланды, январь 1939 года

Летчик ушел бродить по городу, и Маркус остался один. Он подумал мимолетно, что была, вероятно, у летчика своя тайна, ведь не уходят же просто так в отставку старшие офицеры ВВС, отмеченные к тому же высшими орденами империи, но тайна эта носила, скорее всего, очень личный характер и, значит, не должна была его интересовать. Вот сам Зильбер мог оказаться очень перспективной кандидатурой. Все в нем было уже готово, сформировано и ждало только призыва.