Книга Нежить. Доктор Смерть - Георгий Полевой

ГЛАВА 20

История вампира Генри

— Тебе, че-ло-век, пришлось выбирать между врагом и другом, и ты встал на сторону врага, потому что только так можешь спасти самое дорогое — свою любовь. А я, помогая тебе, убил собрата по крови. Да, ненависть к себе подобным заложена в нас почти что на генетическом уровне. Иначе мы бы расплодились настолько, что уничтожили бы свою кормовую базу. Вас, людей. Но все же я — Высший. И в ответе за всех. Иначе — какой смысл в Вечности?

Мы снова сидели в гостиной у вампира Генри и пили вино. Я — терпкий и свежий, как морской бриз, «Рубин Херсонеса», а он — что-то французское.

— Хочешь узнать мою историю? Как я стал вампиром?

— Хочу.

— «Dolce et decorum est pro Patria morti!» — «Красиво и прекрасно — умереть за свою Родину!» — я умер за свою родину. Такой героической и славной смерти нечего было и желать! В тот день наша фаланга, ведомая славным Диодором, сыном Алкивиадоса, выступила против персов в составе могучего войска. Это было уже после того, как триста Спарты сынов под предводительством Царя-Льва сражались в Фермопильском ущелье в тени персидских стрел.[17]

Персидские тяжелые всадники — катафрактарии были убийственны в своем смертоносном галопе. Они неслись на нас, словно сверкающие демоны смерти — лучи солнца отражались на чешуйчатой броне конных воинов. Малоазийцы атаковали клином на полном скаку, и, казалось, нет такой силы, которая может остановить их! Как же страшно было!

Воин слева забормотал вполголоса священную присягу хоплита:

— Клянусь не посрамить это священное оружие, не оставить товарища, стоящего рядом со мной в строю. Я буду защищать эти сакральные и гражданские места и не оставлю мое Отечество. Я сделаю все, чтобы оно стало больше и могущественнее. Я буду слушать тех, кто в данный момент находится у власти, и выполнять законы, которые действуют сейчас и будут действовать в будущем. Если кто-либо попытается отменить их, я не позволю им этого сделать, пока у меня будут силы. Я клянусь чтить своих предков. В свидетели я беру богов Аглавру, Гестию, Энея, Эниалия, Ареса, Афину, Зевса, Таллию, Ауксо, Гегемона, Геракла, границы отчизны и ее хлеба, ячмень, вино, оливки и фиговые деревья…

Но не дрогнула рука, держащая длинное копье — ксистон, и не опустился круглый щит-гаплон.

Была сила, которая сплотила еще теснее ряды непоколебимой фаланги. Каждый здесь был профессиональным воином-эфебом, два года проходившим военную и физическую повинность — эфебат. Многие уже участвовали в кровопролитных сражениях.

Закованные в броню всадники на бронированных лошадях ударили в первые ряды гоплитов, но не пробили брешей и не смяли боевой порядок. Длинными мечами они пытались обрубить наконечники копий, но те были укреплены бронзовыми полосами. А вот всадники мигом полетели из седел, ведь у них еще не было стремян. Удержаться на конских спинах было делом исключительно трудным. Пронзительно ржали кони, пронзительно кричали раненые и умирающие. Зачастую четырехметровое копье гоплита пронзало коня вместе с всадником! Остро пахло кровью и смертью. Темно-красные брызги летели на лица греческих воинов, отдавались вкусом драгоценного железа на губах.

И тогда на помощь катафрактариям ринулась восточная пехота. Персы были вооружены более короткими копьями и мечами, защищали их кожаные или соломенные щиты и стеганое одеяние, напоминающее халаты из грубого материала.

Конечно же, их вооружение не шло ни в какое сравнение с бронзовыми доспехами греческих воителей из элитной фаланги! Анатомическая кираса — гиппоторакс весил около таланта. На ногах — поножи-книмиды. Наручи и щит дополняли комплект пехотного оснащения гоплита. Голову защищал глухой коринфский щит с высоким гребнем, который мог отклонить и пущенную стрелу.

Вдобавок фалангу прикрывали лучники с мощными ахейскими луками.

Восточная пехота персов пробилась к фаланге — себе на погибель. Они все же прорубились сквозь частокол копий, но только лишь для того, чтобы погибнуть под безжалостными ударами греческих мечей — махайр. Махайра — короткий кривой меч с обратным изгибом был идеально приспособлен для рубки в тесноте ближнего боя. Им кололи и секли, нанося страшные и зачастую смертельные раны.

Оставляя павших и орошая землю благословенного Пелопонеса кровью, остатки персидской конницы и пехоты отступили. Тесный строй гоплитов огласился криками радости. Но это было только начало. Персы снова использовали свою трусливую тактику и засыпали нас стрелами ауксилии — легкой кавалерии, вооруженной луками и дротиками. Мы не могли ни догнать ее, ни поразить врага… А тесная «коробка» греческой фаланги была чересчур неповоротлива. Что ж: «Даже храбрейшие не могут сражаться выше своих сил». Так сказал однажды Агис II Спартанский, и, к сожалению, он оказался прав…

Особенно когда персы применили в стрельбе по нам огненные стрелы. Но и тогда мы продолжали биться. Сколько я убил тогда персов — не помню. Но в конце концов и я тоже пал под мечом катафрактария на том поле боя…

Чтоб возродиться в новом облике — ужасного исчадия ночи, слуги мрачной богини Гекаты…

Верховный вампир тяжело, совсем по-человечески, вздохнул, плеснул себе в бокал французского вина и продолжил:

— Древняя Греция стала колыбелью всей современной цивилизации. Однако многое из того, что мы — древние греки, явили миру, на самом деле было позаимствовано нами самими из других культур.

Так вышло и с классическим образом вампира. Он не имеет собственно греческого происхождения.

Я почти уверен, что вампиры каким-либо загадочным даже для меня образом зародились в Древнем Шумере или Ассиро-Вавилонском царстве. Там в междуречье Тигра и Евфрата, возможно, существовала уже целая цивилизация вампиров! Культ крови там доминировал, со всеми отвратительными и мерзкими ритуалами…

Что говорить, ведь и при раскопках более древней Крито-Микенской культуры, которая существовала еще до времен, когда я еще жил человеком, находят весьма неоднозначные останки. Скелеты расчленены: у них отсечены головы и ступни, а в шейных позвонках застряли примитивные ножи из серебра!

Позже, уже в мое время, возникли представления о ламиях и эмпусах, которые похищали младенцев и убивали прекрасных юношей-греков в своих смертоносных объятиях…

Ну а я потом прожил несколько жизней в Великом Риме в облике кровавого стрикса. Это было совсем несложно, ибо Рим, основанный как прогрессивная республика, превратился в кровавое болото! То же самое я наблюдаю и сейчас с современной вам цивилизацией. За прошедшие тысячи лет человек нисколько не изменился…

Вместе с легионами Цезаря я ушел, чтобы воевать в сумрачных лесах Галлии и далее — на восток, в дикие земли германских и праславянских племен… Гай Соллюстий Крисп в своих «Записках о галльской войне» довольно подробно и правдиво описал наш быт, победы и поражения легионеров. Ну а я… Стрикс, наводивший ужас на ночных улицах Вечного города, превратился в стрыгу… Исчадие уже более восточной, славянской мифологии.