Книга Босиком в голове - Брайан У. Олдисс

— Последняя фаза его разложения, при которой мы присутствуем, омерзительна.

— Многие из прежних зол действительно исчезли, но худшее живет и поныне.

Не ест, не пьет. Глаза вниз.

— Мы стали самими собой — это главное! Именно об этом говорит твой муж-мессия. Аутентичность — есть такое слово — тебе этого не понять.

Из-под полуприкрытых век гостевое шумливое пространство, ерзающие гости-автоматы, она своей сетчаткой их накрыла.

— Это они-то аутентичны?

С презрением.

Зубами заскрипел и зад свой к ней приблизил грузный.

— Ты зря считаешь себя иной, не тебе судить о них, ты такая же дура набитая, милая.

Слова сии прозвучали для нее откровением, онемев, пришли в движение травы. Колин говорил об автосне автопилотах души враги в одном дневном переходе из себя мартовские марши. Его больной кошмар куда здоровее сальной логики этого борова.

— Для чего вы меня сюда пригласили?

Сладковатый воннегут — царство клубней.

— Только не подумай, что ты привлекла меня своей грудью — у меня груди побольше твоих будут! Я хочу поговорить с тобой о твоем супруге. Насколько мне известно, у вас не все так гладко, как кажется вначале. Так по крайней мере мне доложили, вот я и решил тебя послушать.

— А если я не стану говорить об этом с вами?

Поднялись гости-автоматы и тут же исчезли в устьицах узорчатых стен, проемах, устроенных специально для подобных приемов, кругом гиацинты.

— В запасе у меня есть мультиспособ — ты будешь говорить, родная, сомнений в этом быть не может.

— Вы что — угрожаете мне?

Артишоковая терапия ее лицо напряжено он смотрит исподлобья злобно великий Боурис.

— Брось этот мототон и расскажи-ка мне о том убийстве, что совершил твой мотомуж на трассах графств центральных.

Перед камерой ее внутренней унылые окрестности увертливые.

— Кто кого искушает, вы меня или я вас — скажите? И вообще — о какой-такой невидности может идти речь в наше время? Я — это я и он — это он. Нам постоянно кто-то мешает, чья-то тень над нами, десант, вы знаете знаете тень что я имею в виду о мафии речь о ней самой вы работаете на них продатель грузный?

Желеобразная туша его внезапно окаменела и из губ тихой трубки:

— Не надо говорить об этом так громко иначе где-нибудь в заброшенной аллее ржавая машина без крови-смазки не узнана никем одна в заброшенной аллее.

Все звуки-джунгли разом отхлынули, грачи над головой кружатся. Птицетени.

Она стояла вновь в запущенном саду чертополох и травы запах сладкий ночной фиалки и крик матери Я тебя прибью если ты опять сюда раньше положенного времени явишься! Ни цвета ни плодов на терносливе кривые сухие ветви бурые наросты и искорки росы и за ветвями не новое ли там существо мелькнуло? Блохастая собака на шее красный галстук краса астрала рискоркиросы.

Уже и музыка гостинцем для гостей увлеченных гортанных извлечением звуков дуэт прощальный Боуриса взгляд и вот он уже на той стороне со всею бандой маракеша орды базарные хиппи де Гранапомаженный благоухающий все разом на нее на Анджелин.

— Куда-куда вы так? В театр теней?

— Идут! Идут! Они идут!

Ушли своды шкатулка захлопнулась ночи горящие взоры все на экран треск из динамиков свет 5 4 3 2 Один Раз Свет над серыми томами строки окон трасса и тут же матрасы спальни ужасная погода над городом неумолчное:

— Чартерис! Чартерис приехал!

Взято в скобки жаркое горожан на едином дыхании:

— Учитель!

Детей над головой тела воздымая к главному гаражу страны порыв язычники акцидентальной ориентации ежеминутно мутируя утрируя его заветы взвесь флагов и прочая и прочая и прочая.

Материал еще не редактировался. Временные и пространственные зияния, разрывы. Еще одна сцена — одевают доспехи машин — серые, алые, изумрудные, небесно-голубые. Сейчас произойдет колесование.

Манекены полны дурных предчувствий. Не мигая смотрят голубыми своими глазами прямо перед собой во тьму, что никогда еще не наполнялась светом голов каверны восковая спелость лиц грядет собиратель.

Взгляд сверху воронье кружит над хитросплетением дорог белое и черное два цвета черные угрюмые кварталы Брюсселя. Множество линий линии силовые линии демаркационные линии переменчивой геолатрии также линии сопротивления хронология отчет производится от некоей неведомой нам точки в будущем от центрального узла. Туда к узлу устремлены все мотоманекены. Еще несколько микросекунд — и время для них существовать перестанет, тенета разорвутся…

Со стороны Намюра первой в роскошном костюме госпожа Крэк приталенный пиджак цвета хаки миндаль нежнейший блузки и габардиновая умопомрачительная юбка с накладными карманами, широкополая шафрановая шляпка акрилан специально для автокатастроф и алые туфельки с острыми носами. В доме ее всегда прохладно, нет всей этой волосатой публики, всех этих грязных нонконформистов, поскольку она использует для этой цели новый Пластик цвета персика я ставлю туда песочные часы если надо вкрутую то переворачиваю и ставлю еще раз вы не представляете как это удобно при этом голова ваша вольна — Интервью взятое у госпожи Крэк незадолго до ее смерти.

— Да, да, — он мне кажется ребенком, знаете, бывают такие резвые дети. Лично я растеряла все свои силы, и от этого мне настолько легко, что я…

Закатив глаза, откидывается на спинку кресла. Сюрреалистическое солнце на подушке уходит в царство мерзкой тени.

Репортер лежит на капоте ее машины теперь микрофон ее супругу господин Серво Крэк одет с иголочки за рулем бронза лысого черепа с кривой усмешкой:

— Вы правы, мы привыкли бывать в местах не слишком известных вам простолюдинам у элиты, сами понимаете, свои тайны иначе одеться просто невозможно есть и еще одно важное условие стерильность этих мест ну а на заднем сиденье это вовсе не мой сын там двое — куколка и человек, который назвался Рансевилем. Моя супруга Истеректа Крэк питает к нему известную слабость что меня нисколько не удивляет мы с ней друзья иных отношений у нас не было и быть не может, поскольку я лишен того, что позволяет иметь их надеюсь я выразился достаточно понятно понимаете просто мне не хочется обсуждать эту проблему мне кажется что лучше поговорить о моде.

Наплыв. Стремительное движение трасса оживление в зале. Сейчас всех их не станет лоб в лоб супруги Крэк и их сыночек Крк камера на Рансевиля но тут к сожалению что-то ломается он кровь пролил зазря ее не видно. Кульминация фильма. Раскручивающаяся пружина негибкие куклы влипая в стены стремительно схлопывающихся салонов лица совершенно безмятежны последние наносекунды их жизни взвесь карт перчаток печенюшек конфетных коробок параболы возмущенных вещей…

Все.

Камера снова и снова на жертвах. Крупный план — осколки и ошметки. Боурис плачет в голос. Скорбь устрашившегося своими деяниями. Пора за стол.