Книга Аркан - Татьяна Русуберг

Внезапно морщинистый ствол ближайшего древнего вяза ощерился дуплом. От дыры побежала, углубляясь, трещина — вверх, к поредевшей кроне, и вниз, к бугрящимся подо мхом корням. Древесина, расходясь, покрякивала, что-то в ней вспучивалось, что-то уходило внутрь, пока в вязе не сформировался вход, способный пропустить в себя вполне упитанного посетителя. Найд не спешил воспользоваться неизвестно куда ведущим проходом. Но тут во тьме древесного нутра будто светлячок зажегся, только очень крупный. Повисел чуть-чуть у порога, шмыгнул во мглу, снова вынырнул, подмигивая, посуетился, опять нырнул.

Найд сделал осторожный шаг вперед. Ничего хорошего его в дереве ждать не могло, но и с баньши Летицией это волшебство не вязалось, слишком оно было… тихое, что ли? Вяз ли или оранжевый светлячок нашептывали, шелестели. Немногие слова повторялись, радостно захлебывались слогами, пелись мохнатыми губами, щекоча уши. Найд невольно тряхнул головой, будто назойливую осу отгонял, но еще один шажок вперед все-таки сделал. Очень хотелось слова разобрать, понять, о чем поет дерево.

— Хат… Нашел. Нашел его. А-а. На-шел. Ха-ха, — рассыпалось безумными смешариками, зашуршало по стенкам. Найд не заметил, как уже шагал по трухлявым ступеням, ведущим в пахнущую гнильцой тьму. Оранжевый светлячок плясал впереди, шалил. — А-а, — напевал. — Нана. Сердце мое. Он забрал. Теперь его. Нашел. Ан-хат. Сердце мое.

«Анхат!» — Найд вздрогнул и скатился бы с крутых ступенек, если бы не удержался за шершавую, покрытую гадкой слизью стенку.

— Кто ты, назвавший имя моего брата? — крикнул он во тьму и древность.

Светлячок замельтешил перед глазами, зарадовался:

— Тот, кого ты думал, что не убил. Скорей, скорей, он ждет тебя! Сердце мое.

У Найда внутри все захолонуло и обуглилось. Он узнал голос Джейремии Хопкинса — бархатный голос, которым причитало безумие.

— Джей? — осторожно позвал он, протянув к светлячку руку. Пальцы мерцали красным на просвет, но в оранжевом сиянии не было тепла. Оно увернулось и захихикало:

— Был Джей, да весь вышел! Шышел-мышел… — Светлячок метнулся в черный колодец лестничного пролета, только по скользким стенкам побежали тени. — Анхата взял, и меня взял, и тебя возьмет. Скорей, мое сердце! Он ждет.

— Ждет… дет… дет… — заметалось по полому стволу эхо, зашуршал крыльями летучих мышей воздух. Сердце Найда рванулось в карьер, ноги сами понесли тело вниз, перепрыгивая через две-три осклизлые ступеньки.

— Анха-ат! — крикнул он во всю силу легких… и разорвал темноту.

На этой вересковой проплешине он уже бывал раньше. Грелся на больших плоских валунах. Смотрел, как испуганная ящерка сбрасывает хвост, и тот скачет, словно живой, на замшелой гранитной макушке. По осени собирал вересковые ягоды для целебного отвара — они и сейчас повсюду показывали черные глянцевые бока. А еще тут был секретный сотрудник СОВБЕЗа Джейремия Хопкинс. Он сидел тряпичной куклой, привалившись спиной к одному из серых камней и свесив голову между колен. Вокруг никого, только парили в воздухе пустые оболочки заклинаний — старых и совсем свежих. Ни цвет их, ни послезвучие Найду не понравились — напомнили слизь по стенкам полого ствола, стылую капель и тонкий хохоток, от которого по спине мурашки.

Найд поспешил к Джею. Хоть сексот и охотился за ним, но слово свое насчет херра Харриса Хопкинс, очевидно, сдержал. А теперь парень, похоже, был ранен. Найд мог попробовать исцелить его, а потом погрузить в сон, чтоб под ногами не путался. Только сначала расспросить про Анхата. И про того, кто его «взял».

Он присел перед сексотом на корточки, осторожно положил ладони на завешенные волосами щеки, стараясь приподнять голову. Кожа мага была такой холодной, что Найд едва не отдернул руки. Темные пряди скользнули со лба, серого, шероховатого, как пеплом припорошенного. Открытые глаза уставились на опоздавшего спасителя тусклыми зеркалами, в которых от времени поплыло и пошло трещинами серебро.

Найд отшатнулся, потерял равновесие, шлепнулся на пятую точку и пополз назад, не в силах оторвать взора от мертвого, от его потрескавшихся белков с выпитыми зрачками.

— Что, раньше такого не видел, а, Фэль? — раздался за спиной насмешливый голос из далекого прошлого. Голос, обещавший так много и давший так мало. Пустую надежду. Кривую правду. Белую тьму.

Человек, который не был человеком, стоял над Найдом, ничуть не изменившись за прошедшие восемь лет: все та же тонкая улыбка, тот же мягкий взгляд красивых глаз. Только видавшие виды сапоги теперь топтали не снег, а набухший черными жесткими ягодками вереск.

— Такое случается с магами на работе, — кивнул волшебник в сторону посеревшего сексота. — Сгорают, как свечки. Шышел-мышел-вышел.

— Это ты! Ты его… — Найд захлебнулся догадкой, не в силах озвучить то страшное, что скользило под веками добрых карих глаз, когда от них отворачивалось солнце.

— Нет, ты! — Затянутый в бархатную перчатку палец ткнул в мальчика, отнимая решимость. — Еще тогда, в Дуэльной Палате!

— Неправда! — вскочил на ноги Найд. Его водило из стороны в сторону. — Я Джея отпустил. Еще и назад вывел!

— Ты его к себе привязал. Маной обменялся, а правила нарушил. Я тебя звал, а пришел вот он. Мне оставалось только за кончик ниточки потянуть.

Голова у Найда пухла и шла каруселью с бубенцами. Какая такая мана? Насколько ему помнилось, ничем с покойным он не обменивался, даже рукопожатием. Он тряхнул головой, заставляя бубенцы заткнуться.

— Ты его убил! — крикнул он, отступая от обвиняющего перста волшебника. Голове немного полегчало. — И родителей моих. И Найрэ. По твоему приказу! А Анхат… Что ты с ним сделал?

Лицо мага опечалилось, длинные ресницы уронили тень на мраморные скулы.

— Я его спас. Он спас тебя. А ты? Что ты натворил в Чарах?

Найд отступил на шаг. Почва под ним ускользала, будто под ногами были не вересковые кочки, а болото.

— Я не знал… Не знал, что так будет! Я хотел только Чару, только Эрэ… Хотел наказать. Я был ребенком!

Он оправдывался. Зачем? И перед кем? Перед тем, с кого все началось? Почему же в груди так больно, почему в горле застрял нож и не идет обратно? И каждый глоток воздуха, как огонь?

— Эрэ тоже был ребенком! Ты знаешь, что он плакал, когда ему перерезали глотку? Ты знаешь, что его мать заставили на это смотреть? Ты видел, что с ней сделали потом? Ты отвел глаза или…

Ночи, полные огня. Ожидание грозы. Бег от снов, преследующих, как псы. В сумерках заблудившийся голос.

Найд закрыл лицо руками. Щеки под пальцами были мокры. Шею сдавил невидимый стальной ошейник, так сильно, что звук не шел.

— Тебе больно? Я заберу боль. Тебе стыдно? Я заберу стыд, — слова плавно накатывались из темноты, как волны прибоя, которого мальчик никогда не видел. — Ненависть пожирает тебя живьем? Я дам ей другую пищу. Одиночество томит тебя неутолимой жаждой? Я напою его. Пойдем со мной, и ты встретишь своего брата.