Книга Вестники времен. Рождение апокрифа - Андрей Мартьянов

Беренгария слабо улыбнулась. Наконец-то!

– А еще, – встрял сэр Мишель, – обязательно расскажите обо всем королеве-матери. Ричард будет принужден извиниться. Я многое слышал об Элеоноре – Ричард боится ее пуще смерти.

– Хорошо же знакомство будущих супругов, начинающееся с извинений, – вздохнула принцесса, старательно созерцая белые гребешки волн, ударяющих в набережную, чтобы эти любезные молодые мессиры не видели слез в ее глазах. – Впрочем, я сама виновата в произошедшем. Если бы меня представили сегодня вечером в соответствии с этикетом двора, он не посмел бы… сделать… сказать…

Тут Беренгария не выдержала и снова разрыдалась. Теперь более от злости.

История вышла простая и донельзя неприятная. Неф английского короля, войдя в гавань, значительно замедлил ход, и лодка могла приблизиться к его борту. Ричард, большой любитель позёрства, едва только не забрался на носовое украшение корабля в виде головы морского змея, и обозревал оттуда приближающуюся Мессину, явно воображая себя новым воплощением Готфрида Бульонского, Раймунда Тулузского и Боэмунда Гискара[11]в одном лице. На палубе нефа присутствовали и его сподвижники – герцог Йоркский, сын шотландского короля Эдвард, Ланкастеры, граф Анжуйский, граф Солсбери, герцог Людовик де Алансон – лучшие семьи Британии и Аквитании… Виднелись пышные одежды епископов и кардиналов из свиты Папы Климента, но сам святейший понтифик не показывался – Папа был человеком очень пожилым и плохо переносил морские путешествия.

Пышно, сверкающе. Очень впечатляет. Колышутся на ветру знамена, над которыми главенствуют полотнище с золотыми леопардами и шафранно-желтый флаг с изображением ключей святого Петра. Король Танкред может гордиться – никогда доселе Сицилия не видела столь блистательного сообщества.

– Свихнуться можно, – яростно шептал под нос Казаков на русском. – Разбудите меня, я сплю! Такие зрелища следует проводить по профилю белой горячки. Эх, телевизоров и видеокамер не придумали! Эксклюзивный материал! Для любое историческое кино по сравнению с этим – голимая туфта!

…Если бы Ричард понял, что происходит и подыграл Беренгарии, получилась бы сцена, достойная пера менестреля Кретьена де Труа, собирателя легенд о временах короля Артура и Круглого Стола. Прямо-таки эпизод из рыцарского романа. Влюбленная и страдающая невеста, сопровождаемая верными, но целомудренными паладинами, подвергая опасности свою драгоценную жизнь, вышла в море, дабы первой увидеть своего возлюбленного. Получилось вовсе наоборот. Как потом высказался Казаков, рыцарский роман сгорел в огне камина, заместившись сценой из жизни каких-то непонятных для Гунтера (категорически незнакомого с молодежными движениями конца ХХ века) pankov.

Беренгария, не без труда удерживаясь на ногах в раскачивающейся лодке, самым драматичным манером извлекла платочек, которым позже утирала глаза, и в соответствии со всеми законами куртуазии окликнула Ричарда:

– Я счастлива приветствовать вас, мессир жених мой!

Поначалу король вообще не обратил на нее внимания, но, когда Беренгария повторила возглас, Ричард наконец повернулся. Как его и описывали все хроники, он оказался высоким, весьма широкоплечим и светловолосым человеком, выглядящим на двадцать семь или двадцать девять лет, хотя сейчас ему было тридцать два. Лицо мужественное и красивое, золотые кудри вьются, глаза темно-серые и округлые.

– С каких это пор я стал женихом портовых шлюх? – процедил Ричард. – Милая, у вас и так уже трое избранников в лодке, не считая простеца на веслах.

– Вы… вы не узнаете меня? – Беренгария от обидной неожиданности заговорила медленнее.

– Невозможно помнить всех публичных девок! – донеслось с нефа. Со стороны свитских раздались смешки. И Ричард вдруг запнулся. Он узнал. Он был знаком с Беренгарией, хотя видел ее всего один раз в жизни. Однако теперь отступать было поздно.

– Убирайтесь! – высокомерно бросил король и отвернулся. Беренгария успела уловить непонимающе-изумленный взгляд стоявшего позади короля графа Анжуйского, ее близкого родственника и друга короля Санчо. Неф прошел дальше к пристани, обогнав лодку.

Принцесса, разумеется, уверила себя, что Ричард намеренно хотел ее оскорбить, и вначале не понимала, что произошла досаднейшая ошибка. В последнем Беренгарию долго и старательно убеждал сэр Мишель вкупе с оруженосцами, но всем понимали – король все-таки узнал свою нареченную, и не желая испортить впечатление о себе перед собравшимися в порту горожанами и наблюдавшими за прибытием нефа со своих кораблей подданными Филиппа, не стал извиняться. Хотя, если рассудить, его рыцарской чести не повредил бы красивый жест: Ричард мог броситься с корабля в волны, подплыть к лодке и заключить будущую супругу в крепкие объятия. Лэ о столь прекрасной встрече разнеслось бы по всей Европе за неделю. Одна беда – король Англии не умел плавать.

Не на шутку расстроенная Беренгария выплакалась и теперь раздумывала, как поступить дальше. Конечно, прилюдно Ричард сошлется на то, что не узнал невесту, или сей прискорбный инцидент забудется (любой сквернослов понимает, что сплетничает о будущей королеве, а наваррка может рано или поздно отомстить), но косых взглядов не миновать. Никто ведь не знает, обдуманно или нечаянно английский король смертно обидел будущую жену.

– Если хотите, – Казаков, простая душа, снова обратился к принцессе, – во время ужина я буду стоять за вашим креслом. Хотите?

– Да, – шепнула Беренгария.

– Вот и чудесно. А если кто-нибудь брякнет лишнее, получит в… buben. Согласны?

Сэр Мишель покраснел. От смущения он забыл, что перед ликом королевской дочери следует быть благородным рыцарем и ему самому, по своему положению, следовало предложить Беренгарии тоже самое. Но его опередили, а навязываться теперь неприлично.

Взвыли узкие и длинные горны герольдов – ихние величества, Филипп-Август Капетинг и Ричард Плантагенет, крестоносные монархи, изволили отбыть с кораблей. В это время на пристанях составлялись длинные кортежи, долженствующие проследовать в город. Предстояла торжественная месса в честь святого Ремигия.

Беренгария и ее сопровождающие выбрали не самое худшее место – парапет выложенной обработанной пемзой набережной был достаточно высок для того, чтобы рассмотреть процессию. Окраины дороги заполнялись толпами мессинцев, бросивших все дела ради невиданного зрелища.

– Если мимо проедет Ричард, – мстительно заметила принцесса, – я останусь сидеть. Понимаю, что это неуважение к королевскому сану, но в таком случае мы будем квиты.

Однако главу колонны представлял отнюдь не мирской король. Завидев приближающихся людей, Гунтер непроизвольно поднялся на ноги вместе с Мишелем, а последний едва не за шиворот потянул Казакова.

Никакой монарх, владетельный герцог или маркграф не посмел бы ехать сейчас первым. Колыхнулось золотистое знамя, ударили по мостовой подошвы ватиканской гвардии, набранной, опять же, из калабрийских и сицилийских норманнов, показались красные кардинальские шапки. Впереди королей в Мессину вступал его святейшество апостольский понтифик, епископ Рима и Папа Климент III.