Книга Дабог - Андрей Ливадный

Свободного пространства в рубке управления практически не было. Отовсюду, обступая кресло, сдвигались компьютерные терминалы. Они выпирали из стен, росли от пола, свисали с потолка на толстых хромированных кронштейнах, и повсюду — кабели, экраны, переключатели, сенсоры… Добрая половина оборудования даже на неискушенный взгляд такого человека, как Ольга, казалась более поздней модернизацией. Кто‑то второпях переделывал данное помещение, приспосабливая его к новым целям. В пользу этого говорили проложенные поверх облицовки стен толстые жгуты компьютерных интерфейсов, следы различных монтажных работ, неуместная угловатость некоторых приборных панелей, их явная функциональность, с полной потерей эстетичности, в то время как первоначальное оборудование космического корабля было легко отличить по плавным, законченным контурам рационально размещенных терминалов.

Несколько минут Ольга просто стояла в узком проходе, между правым подлокотником кресла и гроздью нависающих от потолка экранов. Ее растерянный, испуганный взгляд скользил по техногенному, хаотичному интерьеру пилотской кабины, словно она пыталась мысленно угадать назначение тех или иных деталей нагроможденного вокруг кресла оборудования.

Конечно, ей это не удалось. О назначении некоторых экранов еще можно было догадаться, но и они, темные как ночь, больше пугали и сбивали с толка живущим в их глубинах отражением, чем помогали понять смысл и истинное предназначение этого странного, во многом пугающего корабля.

Известие о том, что его пилот тяжело пострадал при падении и, вероятно, не выживет, придавало сумеречному пространству рубки еще более зловещий ореол.

Кем он был? О чем думал?..

Чем дольше Ольга стояла посреди гробовой тишины, тем отчетливее в ее душе вызревала мысль о том, что ни один человек добровольно не втиснет себя в это кресло и не ринется навстречу собственной смерти… В его падении на Кассию присутствовал какой‑то незримый злой рок, неизбежная, предопределенная заранее закономерность…

Ольга машинально облизала пересохшие губы. Гулкие удары сердца вторили ее мыслям. Ощущение казалось неприятным, подавляющим и в то же время каким‑то томным, зовущим, будто перед ней лежал порог неизведанного, за который страшно и в то же время любопытно ступить…

Неожиданно для себя самой Ольга боком протиснулась меж приборными панелями и осторожно опустилась в кресло.

Сначала она просто села на его краешек, почувствовав, как промялась под ее весом обивка, потом, продолжая слушать удары собственного сердца, откинулась в объятия высокой, оканчивающейся полукруглым подголовником спинки…

Это действительно смахивало на искушение…

Правда, пока ничего страшного не произошло. Она сидела не шевелясь, перемещая взгляд по приборным консолям, читая надписи на интеранглийском.

Царящий в рубке управления сумрак заставлял ее напрягать зрение, и, наверное, поэтому Ольга внезапно заметила одну странность, которая, возможно, укрылась от взглядов тех, кто до нее побывал в этом помещении. А быть может, и не укрылась, но разве станут говорить об этом ей? Вообще‑то корабль должны были через пару дней забрать из развороченной падением воронки и перевезти куда‑то для более детального исследования. Охранять его не было никакого смысла. Кто на Кассии знал о его падении? Считанные единицы. Да и никто бы не полез сюда, в частные владения Полвиных, не поставив в известность хозяев. А уж отец бы позаботился о том, чтобы вокруг пришельца не болтались любопытные. Нет, только она в своем неуемном любопытстве могла прокрасться сюда вот так, практически тайком…

Замеченная странность сильно взволновала ее.

Поясняющие надписи на приборных панелях были наспех набиты через трафарет. Но взгляд Ольги зацепился не за свежие буквы, а за полустертые, но еще читаемые строки на интеранглийском, которые виднелись на старых приборах этого странного корабля. Несколько секунд она в недоумении смотрела на них, сравнивая тексты и внутренне удивляясь такой абсурдной системе двойных стандартов… Что бы это могло значить?!.

Вот, например, эта клавиша под миниатюрным экраном… Свежие буквы, пропечатанные через трафарет, складывались в достаточно зловещую фразу:

«Створы бомболюков. Контроль сброса».

А под ней полустертая, старая трактовка:

«Распыление удобрений. Контроль емкостей».

Она ровным счетом ничего не понимала. Взгляд продолжал блуждать по приборам, находя все новые и новые свидетельства переориентации основных функций корабля.

Неужели в недавнем прошлом это была обычная сельскохозяйственная машина?!.. — внезапно осенило ее.

Догадка быстро превращалась в уверенность.

Взгляд Ольги остановился еще на одной группе двойных надписей. Они располагались справа и слева от кресла, под переключателями, похожими на гашетки игровых джойстиков.

«Левая ракетная установка. Режимы огня» — так гласили свежие буквы.

И чуть ниже затертая, но различимая надпись:

«Старт метеозондов. Одиночный, групповой режимы».

Чтобы быть уверенной до конца, она посмотрела по правую сторону кресла, на похожую панель. И опять, свежая надпись гласила:

«Правая ракетная установка. Режимы огня».

А под ней словно призрак какой‑то иной, прошлой, навсегда потерянной жизни:

«Метеорологические ракеты. Переключение по типам облачности».

Вот, значит, как…

Ольге вдруг припомнились все черные, нехорошие мысли, которые одолевали ее на пути к кораблю, когда она смотрела на сгоревший, поваленный лес, потом ее оторопь и непонимание, откровенный страх при взгляде на контур притаившегося в грузовом отсеке шагающего робота, и ей внезапно стало неудобно, неловко сидеть в этом кресле. Жизнь, как обычно, оказалась сложнее, чем то видится при беглом осмотре. Ее даже на секунду посетила досада — ну зачем вылезли на глаза эти старые, полустертые свидетельства былого предназначения страшного корабля, который она уже успела осудить и очернить в своей душе, считая, что поступает правильно…

Не в силах бороться с внезапным чувством, она встала, выскользнула из рубки и кинулась назад, в грузовой отсек, где в тусклом свете красноватой лампочки застыл так сильно напугавший ее механический монстр.

Она знала, зачем возвращается туда, что именно желает и одновременно страшится увидеть.

Подавив в себе трепет, совершив усилие, она подошла ближе, вытянув обе руки, словно слепец в поисках опоры. Броня робота отдавала тупым, ноющим холодом под внезапно вспотевшими ладонями. Пальцы скользили по выщербленной поверхности, болезненно ощущая все неровности, пока на огромном выпуклом шарнире коленного сочленения под ними внезапно не проявились четкие вдавленности букв.

Ольга отняла руку от брони и присмотрелась.

«Агропул номер семнадцать. Семья Рокотовых. Собственность».