Книга Американская дырка - Павел Крусанов

Словом, праздничная пестринка и впрямь получилась с настроением: как уже говорилось, обычно в эту пору ждешь всякой невидали, чудес и симпатичных происшествий, а тут, пожалуйста, – буквально на глазах сбываются немыслимые планы. Чистый Гофман, Эрнст Теодор Амадей.

Увар, правда, глядя на наше с Олей таинственное воркование, но не ведая его причин, рассказал правдивый анекдот про одного не то народовольца, не то эсера, не то еще какого-то идейного громилу, который, очутившись раз на богатой профессорской даче, исследовал цветник, осмотрел живопись, отобедал на елизаветинском фарфоре, после чего задумчиво сказал: “Все так хорошо… Очень хочется бросить бомбу”. Понятное дело, он имел в виду мое и люткино вызывающее поведение, неприличное в обществе, поскольку оно давало повод к зависти, однако я нашел в его словах добавочный смысл, который Увар, вероятно, вовсе туда не вкладывал.

Я вспомнил, что некое смутное, но похожее уподобление пришло мне на ум, когда Капитан впервые заговорил со мной о показательном разрушении самого меркантильного человечника. Это было в августе, под Лугой, в придорожном трактире “Дымок”. Сейчас конец декабря, и под меркантильный человечник уже подведена мина… Мы только выставили ее, как обмазанную лакомым медом приманку, – Америка цапнула ее сама. Цапнула, чтобы стать еще богаче, еще могущественнее, еще спесивей и жирнее… И пусть мина эта весьма сомнительного устройства, по какому-то закону постгуманистического свойства хочется верить, что она рванет. Не гуманно, а хочется. И мы надеемся, что наши вера и воля заставят ее рвануть. Вот так. И, если разобраться, что я чувствую? Кем я себя чувствую? Нигилистом с сальными волосами, из ненависти к чужому благополучию метающим бомбу в богатую дачу? Нет.

Нет, нет и нет. Благодаря Капитану я чувствую себя гордым носителем безукоризненного духа, вырвавшимся из пасти хищника – жрущего все подчистую рынка, чувствую себя рыцарем бескорыстия, выскользнувшим из жуткого зева пресловутого общества потребления, чудовищного торжища желаний. Я научился действовать легко и свободно, я почти перестал страшиться приключений и испытаний, найдя в них способ обрести достоинство, я научился вести себя так, будто в моих поступках есть смысл и цель. Я больше ничего не продаю, потому что со мной только мои (ставшие моими) неуязвимые дух и цель, которые не продаются. Я ничего не покупаю (кроме необходимого), потому что мне, собственно, ничего больше не нужно. Я понял, что жизнь – разновидность искусства, и если ему хорошо обучиться, то жизнь может стать такой, какой ты ее сделаешь. При этом, правда, эстетика с потрохами поглощает этику, но сравнима ли эта потеря с тем, что мы приобретаем? Разумеется, идя к чему-то, мы неизбежно от чего-то удаляемся. То есть, приобретая, мы теряем – таков незыблемый закон.

Так что ж теперь, стоять на месте, замереть? Застыть соляным столбом и найти в этом упоение? Не скажу о Боге, поскольку мы ловим только

Его тень, вернее, только часть, клочок Его тени, которая и есть

наше представление о Боге, но религия – чистейшая производная от эстетики. Мы не хотим грязного, скверного, склизкого и стонущего мира. Мы хотим стоять посреди чистого, сияющего храма. Мало кого привлекают гниль, испражнения и кровавые ошметки – вот почему мы не с бесами. Ведь бесы, по определению, мерзостны, их цель – изгадить мироздание. Нам это не по2 сердцу – и все. Так что этика и загробные муки тут не при чем. Словом, благодаря Капитану, мне кажется, я тоже теперь почти трансцендентный. Меня теперь тоже не просто поколебать…

Черт! Но зачем этот змей с наколотой на раздвоенный язык ложью, зачем этот искуситель писал Оле? О чем он ей писал? И что она ему отвечала?

Тут я вышел из задумчивости и вернулся в мир, к существованию. Увар, подняв пластиковый стаканчик с водкой, заканчивал какой-то витиеватый тост:

– …Так что, милые дамы, не надо бояться делать глупости. Настоящую глупость сделать оч-чень непросто. За это я и предлагаю выпить.

– О! – округлила губы бухгалтер. – Это вершина торжества!

– Нет, – сказал непреклонный Увар. – Это чистая правда.

4

В “Танатосе” мы с Олей пили только шампанское и каберне, закусывая болгарским перцем и рыбой, но за руль я все равно решил не садиться: канун праздника для дорожных ментов – самая страда. Поэтому, оставив

“десятку” у конторы, мы отправились на Графский пешком, благо идти было совсем недалеко.

Снег скрипел под ногами, реденько и мелко трусил с черных небес, взблескивал искристой россыпью под фонарями и в свете автомобильных фар. Я почти всю дорогу молчал, а Оля щебетала, словно диктор в эфире. В какой-то момент мне внезапно показалось, будто мы так далеки друг от друга, что даже время внутри нас не только течет по-разному, но и имеет разный цвет: во мне оно – рубиновое, густое, как остывающая лава, с внутренним жарким свечением, а в ней – звонкое и голубое, как купорос. Я не утерпел и скомандовал себе:

“Вперед, улитка!”, после чего рассмеялся в ответ на какой-то очередной веселый люткин треск. Кажется, это подействовало. Во всяком случае, острое чувство отстраненности, оставленности перестало заглушать пряный букет прочих чувств. Хотя о какой пряности можно говорить на легком морозце, когда воздух вокруг был бы стерилен, кабы не был напитан дымами машин, – зимой запахи замерзают, позволяя себе быть только в цветочных магазинах, фруктовых рядах рынков и моем кухонном шкафчике, полном задумчивых азиатских специй…

Когда мы пришли домой, Оля сразу же отправилась на кухню готовить тесто и начинку для лукового пирога, а я врубил свой комп и вставил в разъем флэшку.

В окне выстроились в столбик пять файлов. Я открыл первый.

От: Абарбарчук ‹_Ошибка! Закладка не определена.__›_

_

Кому: Ольга ‹_Ошибка! Закладка не определена.__›_

_

Тема: Нечисть

Дата: 19 августа 2010 г. 17:15

Привет-привет!

Не помню, кто подметил, может быть, я сам, что удвоения – приметы петербургской речи. Так и есть. Все эти “быстро-быстро”, “да-да”,

“нет-нет”, “але-але” и проч. – фабричный ярлык на обитателях последнего из воплощенных в мире и, пожалуй, самого грандиозного градостроительного проекта. Но не суть.

Забыл сказать при встрече на Большой Конюшенной, что возглавляемый мной научно-исследовательский институт дал авторитетное заключение:

Союзу Североамериканских Штатов осталось жить от силы пару лет.

Потом он распадется на тридцать восемь независимых государств и девятнадцать родоплеменных союзов. Запаянный в контейнер алгоритм распада хранится в абонированной банковской ячейке в Цюрихе. Расчеты произведены на основе дешифровки голливудских блокбастеров, где под видом историй дружбы человека с оборотнями, вампирами, гигантскими обезьянами, хоббитами и прочей нечистью разумный инопланетный вирус, поразивший фабрику грез, в закодированной форме предупреждает нас о мраке грядущего. Разумеется, эти данные не подлежат огласке, так что настоящее письмо следует расценивать, как свидетельство глубочайшего доверия.