Книга Оставленные - Джерри Б. Дженкинс

— Или вам только кажется, что знаете, — проронила Хлоя.

Рейфорд пытался поймать ее взгляд, чтобы заставить дать задний ход, но она нарочито не смотрела в его сторону.

— В телевизионных передачах можно познакомиться с самыми разными теориями на любой вкус.

— Я это знаю, — ответил Барнс.

— И каждый печется о своих собственных интересах, — решительно добавила она. — В таблоидах утверждают, что это вторжение пришельцев из космоса. Это доказывает, какими нелепостями они нас пичкали много лет. Правительство утверждает, что это действия какого-то врага, поэтому мы должны значительно увеличить расходы на разработку высокотехнологичных средств защиты. Вы хотите сказать, что это Бог, так что вы должны приступить к перестройке своей церкви.

Брюс Барнс отступил немного назад, посмотрел сначала на Хлою, потом на ее отца.

— Мне бы хотелось сказать вам кое-что, — произнес он, обернувшись в ее сторону- Дайте мне возможность высказаться, не прерывая меня, вообще ничего не говоря, разве что вы чего-то не поймете.

Хлоя смотрела на него, никак не реагируя.

— Я не хотел бы быть невежливым и от вас хотел бы того же. Я попросил у вас несколько минут. Если вы по-прежнему согласны, я попытаюсь воспользоваться ими. После этого я оставлю вас одних. Вы можете оценивать то, что я вам скажу как захотите. Можете называть меня сумасшедшим, можете считать меня своекорыстным. Можете уйти и никогда не возвращаться. Это ваше дело. Но могу я рассчитывать на несколько минут вашего внимания?

Рейфорд подумал, что Барнс повел себя самым блестящим образом. Он поставил Хлою на место, не прибегая к резким выражениям. Она просто молча махнула рукой в знак согласия. Барнс поблагодарил ее за это и начал.

— Можно мне называть вас по имени? Рейфорд кивнул. Хлоя не ответила.

— Рей, не так ли? И Хлоя? Перед вами сидит сломленный человек. А Лоретта? Если у кого-то есть право чувствовать себя так же плохо, как я, то это Лоретта. Она единственный оставшийся человек из огромного семейного клана. У нее было шесть братьев и сестер, бесчисленное количество теток и дядьев, кузин, племянниц и племянников. В прошлом году они сыграли здесь свадьбу. Только родственников на ней было больше ста. Все они исчезли. Все до одного.

— Это ужасно, — промолвила Хлоя. — Вы знаете, что мы потеряли маму и брата. О, простите, я больше ничего не скажу.

— Ничего, — сказал Барнс. — Моя ситуация почти такая же страшная, как у Лоретты, только в меньшем масштабе. Но для меня это немало. Итак, вот мой рассказ.

Он начал с внешне безобидных деталей. Его голос стал глуховатым и тихим.

— Я был с женой в постели. Она спала, а я еще читал. Наши дети уже легли спать часа два назад, им было пять, три и один. Старшая — девочка, остальные мальчики. Так обычно и бывало: я читал, а она спала. У нее было много хлопот с детьми, к тому же она прирабатывала неполный день. Так что к девяти она уже валилась с ног. Я читал спортивный журнал, стараясь бесшумно переворачивать страницы, однако каждый раз она вздыхала. Потом она даже спросила, долго ли я буду читать. Я подумал, то ли мне пойти в другую комнату, то ли выключить свет и постараться заснуть. Однако я сказал ей: «Еще недолго», рассчитывая, что она заснет, а я дочитаю журнал до конца. Я обычно слышал по ее дыханию, крепко ли она спит — так что свет уже не мешает. Вскоре я услышал, что она дышит ровно. Я был доволен, потому что хотел читать до полуночи. Я оперся на локоть, повернувшись к ней спиной, и загородил от нее свет подушкой.

Я не помню, сколько времени я еще читал, когда почувствовал какое-то движение в постели, мне показалось, что она встала. Я подумал, что жена пошла в ванную, надеясь, что она проснется не настолько, чтобы ворчать на меня, чтобы я погасил свет. Она была такая легонькая, и меня не удивило, что я не услышал ее шагов. К тому же я погрузился в свое чтение. Только через несколько минут я позвал ее: «Дорогая, с тобой все в порядке?», но ничего не услышал в ответ. Я засомневался, не показалось ли мне, что она вставала. Я обернулся, но ее не было. Поэтому я снова позвал ее. Я подумал, что она могла пойти посмотреть детей, но обычно она спит так крепко, что идет к ним только тогда, когда что-то слышит у них. Прошла еще пара минут, пока я не повернулся и не заметил, что она не просто ушла, а натянула покрывало на подушку. Представляете, что я подумал? Я заподозрил, что ее очень расстроило мое эгоистичное поведение, и она решила не дожидаться, когда я погашу свет, и пошла спать на диван.

Я как примерный муж отправился разыскивать ее, чтобы извиниться и попросить ее вернуться в постель. Конечно, вы понимаете, что произошло на самом деле. На диване ее не оказалось. Не было ее и в ванной. Я принялся заглядывать в комнаты детей и шепотом звать ее, решив, что она убаюкивает кого-нибудь из них. Ничего. Света не было во всем доме. Он был только у моего изголовья. Я не стал громко звать ее, чтобы не будить детей, поэтому я включил свет в холле и снова принялся заглядывать в комнаты детей. Стыдно сказать, но я ни о чем не догадывался, до тех пор пока не заметил, что двоих старших детей нет в постелях. Иногда им приходило в голову отправиться в комнату младшего и спать там на полу. И я подумал, что они и на этот раз там.

Потом мне пришло в голову, что жена зачем-то взяла одного или обоих на кухню. Честно говоря, я был сначала просто слегка смущен тем, что не могу понять, что же происходит в доме в середине ночи. «Но когда я обнаружил, что и маленького нет в колыбели, я включил свет и громко позвал жену. Ответа не было. Но тут я обратил внимание на пижаму маленького в колыбели. И лишь тогда понял. Я понял все. Внезапно пришло прозрение. Я перебегал из комнаты в комнату, сдергивал с постелей покрывала, находил пижамы детей. Я уже был напуган, когда сдернул покрывало с той стороны постели, где обычно спала жена, и увидел на подушке ее ночную рубашку, кольца и даже шпильки.

Рейфорд боролся со слезами, вспоминая собственные переживания. Барнс глубоко вздохнул, вытирая глаза.

— Я принялся обзванивать всех, — сказал он. — Начал с пастора, но, конечно, услышал автоответчик. Еще пара звонков с тем же результатом. Я схватил церковный телефонный справочник и начал искать телефоны пожилых людей, которые, по моему мнению, должны были чураться новомодных отвечающих машин, и наверняка не стали обзаводиться ими. Я принялся набирать их телефоны — тоже никаких ответов. Я уже понимал бессмысленность поисков. Однако смутно сознавая свои мотивы, я выбежал из дома и поехал на машине в церковь. Там была Лоретта, она сидела в машине прямо в халате с волосами, закрученными на бигуди, и плакала горькими слезами. Мы прошли к церковному входу и сели около клумбы, плача и поддерживая друг друга. Мы уже сознавали, что на самом деле произошло. В течение получаса появилось еще несколько человек. Мы выражали соболезнования друг другу и думали о том, что делать дальше. Тогда кто-то вспомнил о кассете пастора с проповедью о восхищении.

— Что это? — спросила Хлоя.

— Излюбленной темой проповедей нашего старшего пастора было пришествие Христа для того, чтобы восхитить Свою Церковь, взять с Собой верующих, скончавшихся и живых, на небеса еще до наступления периода скорби на земле. Он был особенно вдохновлен этой темой года два тому назад.