Книга Отряд тайных дел. Книга 3. Московский упырь - Андрей Посняков

– То Иван из-под Кром привез. Нравится?

– Очень! – призналась девушка.

Василиска рассмеялась, махнула рукою:

– Так забирай, коли понравился!

Филофея явно обрадовалась, но для вида, конечно, покочевряжилась, так, самую малость, чтобы подружка не передумала, – гребешок-то купеческой дочке и впрямь сильно понравился. А уж если что ее нравилось – умрет, но выпросит или купит, как вот ожерелье, к примеру. Да уж, своенравной девушкой была Филофея, но ведь и доброй – коли подарок приняла, сразу и отдаривалась, не любила ходить в должницах. Помолчала, подумала, гребешок, как бы между прочим, в рукав убрала, потом молвила:

– А тебе, Василисушка, вижу, румяна глянулись?

Василиска зарделась – да, румяна б ей не помешали… как и белила.

Филофея словно подслушала мысли:

– А, – сказала, – забирай румяна – твои. Вместе с белилами.

– Вот благодарствую! – Подружки обнялись, закружились, смеяся, по горнице… даже не услышали, как вошли парни.

– Вот это да! – Поглядев на накрашенную Василиску, Иван живо спрятал улыбку в кулак.

Ну, а Прохор с Митрием не стеснялись – ударились в покатуху.

– Ох, – держась за живот, смеялся Митька. – Ты, сестрица, поди, на поле собралась – ворон пугать?

– Дурни вы, – ничуть не обидевшись, отмахнулась девушка. – Ничего в красоте женской не смыслите. Верно, Ваня?

Иван закашлялся:

– Да… уж… – И быстро перевел разговор на другое, с чего, собственно, и надобно было начинать. – Филофея, мы там братца твоего привели с Чертолья. До самого дому проводили, теперь вот лежит – отлеживается.

– Отлеживается?

Гостья побледнела, и улыбка сошла с лица ее.

– Да не переживай, цел он – ни одной царапины.

– Цел? Да что случилось-то?

– Думаю – сам расскажет.

Забыв и попрощаться, девушка убежала домой, к братцу, а Василиска, смыв под рукомойником наведенную красоту колодезной водицей, накинулась с расспросами – что да как?

Ей, конечно, рассказали… так, в общих чертах. А уж потом, после ужина, и совсем огорошили:

– Овдеева встретили, обратно на службу в Земский двор звал, – он теперя там почти главный начальник.

– Овдеева? – не поняла девушка. – А кто это?

– Стряпчий один… – пояснив, Иван рассмеялся. – То есть теперь уже не стряпчий – стольник. Недавно государем жалован!

– Та-ак, – протянула Василиска. – Опять, значит, на старую службу? Не знаю даже – радоваться иль грустить. Опасно ведь!

– Так жисть-то – она вообще опасная! – хохотнул Прохор.

А Митька добавил, что, в общем-то, они еще ничего не решили, и Овдееву ничего конкретного не обещали.

– Сказали лишь, что подумаем.

Василиска покачала головой – в нарушение всех старомосковских традиций, она сейчас сидела с парнями за одним столом – уж больно любопытно было, да и вообще – кого стесняться-то? Кругом все свои.

Парни тоже ей доверяли, а потому тут же, за трапезой, и приступили к совету. Стоит ли принимать предложение стольника? Не зазорно ли для чести? Подумав и поспорив, решили, что нет, не зазорно – все же ведь России служить будут, а не только царю. Сколько уж сменилось этих царей за столь короткое время, можно сказать, на глазах прямо – Борис, Федор, Дмитрий. Ребята, кстати, присягали одному Борису, Федору не успели, что же касаемо Дмитрия, то…

– Пусть хоть и самозванец, да ведь царь, – задумчиво произнес Митрий. – Нельзя ведь совсем без царя-то. Нешто тогда порядок будет? Да и не царю служить будем – Отечеству! Как и служили, не переставая. Опять же, ошкуя кто ловить будет? Овдеев ведь его недострелил, промахнулся.

– Овдеев, кажется, ничего человече, – утерев губы, заметил Прохор. – И самоз… государь к нему благоволит. Как-то под его началом служиться будет?

– Эх, был бы Ртищев!

– Что и говорить – уж Андрей Петрович нам бы растолковал, что к чему…

– Андрей Петрович бы растолковал? А у самого голова на что?

– Ладно вам спорить, – Иван поднял бокал. – Помянем Ртищева, братцы.

– Царствие ему небесное.

– Земля пухом.

Выпив, помолчали, задумались. Конечно, по всему выходило, что предложение Овдеева надо принимать – и Родине послужить, и так, для самих себя, чтоб бездельем не маяться. А порухи для чести тут нет никакой – царь Борис, которому присягали, умер, Федора – то ли убили, то ли сам убился, как бы то ни было, теперь царь – Дмитрий, расстрига он там или еще кто. Вот коронуется – и будет очень даже законным государем, и не важно, какое там у него прошлое. Честно говоря, Ивану Дмитрий был даже симпатичен – веселый такой, запросто подойдет, поговорит – не по-царски, конечно, но, черт возьми, приятно!

– К тому ж он нас должен помнить, – добавил Митрий и тут же поправился: – Я не говорю, что мы должны специально искать его милостей, но все ж таки и бегать от них не должны.

Иван вдруг расхохотался:

– Ай да Митька! Хорошо сказал, черт: не бегать от милостей.

– Ага, – в тон ему поддакнул Прохор. – Можно подумать, они на нас дождем сыплются, милости-то. Но, вообще – да, служить надо! Я – за!

– Я тоже! – тут же воскликнул Митька. – А ты – Иване?

– Ну и я – за, – подумав, махнул рукой Иван. – Куда ж я без вас?

Все трое молча повернулись к Василиске. Та улыбнулась:

– Что ж, мыслю – верно решили. И порухи чести тут никакой нет, не царям – Отечеству служите.

– Стало быть – так тому и быть! – подвел итог Иван. – Завтра с утра заявимся в приказные палаты.

– Оденьтесь получше, – напомнила Василиска. – Кафтаны я пересмотрю, где надо – заштопаю, а уж амуницию сами глядите.

Девушка вскоре зазевала, поднялась в светлицу, спать, а парни еще долго сидели за столом, разговаривали. Обсуждали нового царя, гадали, какие при нем будут порядки, ну и, конечно, не обошли стороной чертольского упыря – ошкуя. О нем-то Иван потом и думал, пока не заснул. Каким образом упырь подстерег Архипку? Заранее выглядывал или так, случайно? Нет, не похоже, чтобы случайно… То есть нет, встретил-то он его, может, и случайно, а уж дальше… Чем Архипка выделялся из толпы себе подобных подростков-отроков? Одежкой, знамо дело – купеческий сын, не из бедных – кафтан с золотым шитьем, рубашка шелковая… На такого, в общем-то, и любой тать вполне мог польститься – ограбить. Но вот польстился – ошкуй. «Тело человеческое, а голова – медвежья» – Иван припомнил слова отрока. Как такое быть может? Может, оборотень какой по Чертолью рыщет? Ага, а потом жир да внутренности своих жертв продает колдунам да ворожеям! Продает ли? Так ведь тогда и не выяснили… Ничего! Теперь, ужо, будет и время, и немаленькие возможности!