Книга Невидимка с Фэрриерс-лейн - Энн Перри

– Нет, нельзя, – согласился Томас. – Разумеется, я не могу их за это осуждать.

– А заместитель начальника полиции каждый день нас песочил, иногда по несколько раз в день, и требовал, чтобы мы как можно скорее нашли того, кто это совершил, и доказательства его вины.

Ламберт вздрогнул, как от холода, хотя в комнате было невыносимо жарко, и лицо его исказила болезненная гримаса.

– Вы представить не можете, как это было! Он каждый день рассказывал, что об этом пишут в газетах, какие страшные антиеврейские выступления происходят на улицах, какие надписи появляются на стенах домов; что народ побивает евреев камнями, швыряет в них отбросы, разбивает стекла в синагогах. Он так распространялся, словно мы сами ничего слыхом о том не слыхали. Говорил, что мы должны все расследовать в течение сорока восьми часов. – Губы Ламберта искривила презрительная усмешка. – Однако не сообщил, каким способом. А мы делали все, что могли, – клянусь, Питт. И все сделали как надо. Мы опросили всех людей в окрестностях места убийства, начиная со швейцара, который сообщил Блейну просьбу, переданную через мальчика…

– Какого мальчика? – перебил Питт.

– О, Годмен передал просьбу Блейну о встрече через какого-то уличного мальчишку, – объяснил Ламберт. – Это была не письменная просьба, а устная; во всяком случае, Годмен был тогда достаточно трезвомыслящ, чтобы так сделать. И, очевидно, затаился в дальнем темном конце улицы и подождал, пока в театре погаснут огни, а Блейн выйдет, и затем сразу же подослал мальчишку сообщить, что О’Нил ждет его в клубе. Чтобы знать наверняка. И поэтому Блейн повернул на север и пошел в Сохо. Это засвидетельствовал швейцар. А Годмен, очевидно, следовал за Блейном, затем опередил его и напал уже на Фэрриерс-лейн, где и убил.

– И все это он спланировал заранее? – полюбопытствовал Питт. – И заранее знал, что найдет там кузнечные гвозди? Или это было неожиданное решение?

– Не имеет значения, – пожал плечами Ламберт. – Главное, он заманил Блейна туда с помощью сообщения, якобы исходящего от Девлина О’Нила, а это уже доказывает, что у него имелись дурные намерения. Это было преднамеренное убийство.

– Вы так решили на основании свидетельства швейцара?

– И уличного мальчишки.

– Продолжайте.

– Мы также располагаем свидетельствами прохожих, которые были тогда поблизости от Фэрриерс-лейн и видели, как с нее появился Годмен. Когда он проходил под уличным фонарем, они заметили пятна крови на его пальто. Конечно, они тогда подумали, что это просто пьяница, который шатается по окрестностям, а кровь – от его собственных травм, может быть полученных вследствие падения; например, кровь из носа. Поэтому они не обратили на это должного внимания.

– Он шатался? – полюбопытствовал Питт.

– Наверное. Возможно, от изнеможения после такой затраты сил или от помрачения ума.

– Но тем не менее он совершенно владел собой – настолько, что остановился по пути и стал шутить с продавщицей цветов, пройдя всего две улицы?

– Очевидно, так, – раздраженно ответил Ламберт, – но к тому времени он действительно совершенно владел собой. И свидетельство цветочницы сыграло особую роль. Оно по-настоящему и привело Годмена на виселицу. – Голос Ламберта опять звучал настороженно; старший инспектор весь подался вперед. – И добыл это свидетельство сержант Патерсон, очень достойный человек.

– Свидетельство цветочницы?

– Да.

– А можно с ним поговорить?

– Конечно, если желаете, но он расскажет только то, что я уже сказал.

– А что вы можете сообщить насчет пальто, запачканного кровью?

– Годмен отделался от него где-то на пути между Фэрриерс-лейн и Сохо-сквер, где повстречался с цветочницей. Мы так и не нашли пальто, но это вряд ли удивительно. Любое пальто недолго пролежит на улицах Лондона. Нашедший мог продать его старьевщику за сумму достаточную, чтобы уплатить недельную квартирную аренду, и даже больше.

Питт знал, что это вполне возможно. Хорошее пальто джентльмена стоит достаточно, чтобы продержаться на дешевой квартире месяц и обеспечить продавшему ежедневный кусок хлеба и тарелку супа к нему. Для кого-то это означало бы жизнь вместо смерти. А то, что на нем немного крови, не имело значения.

– А ожерелье?

– Ожерелье? – удивился Ламберт. – Ради бога, старина, ну конечно же Маколи оставила его себе. Оно было очень дорогое, судя по словам костюмерши, которая знала, что такое бриллианты, и могла их распознать. Конечно, будучи театральной костюмершей, она часто встречалась и с поддельными, но и с настоящими тоже.

Теперь голос его звучал иначе, на лице промелькнула тень – он презирал все фальшивое, непрофессиональное, любительское. Ламберт не делал никаких различий между иллюзией ради пустого развлечения и актерской игрой, передающей глубинную правду; он видел во всем этом лишь способ ввести в заблуждение.

– А вы искали ожерелье?

– Конечно, но мисс Маколи могла при желании припрятать его в сотне разных мест. Она ведь не украла его, и мы вряд ли могли на законном основании учредить полицейский розыск. Могла спокойно отнести его в соседнюю закладную лавочку, после того как стихло всеобщее возмущение.

– А после этого мисс Маколи когда-нибудь носила ожерелье, кто-нибудь видел его на ней?

– Понятия не имею. – Голос Ламберта казался уставшим и раздраженным. – Блейн мертв, Годмена повесили; кому интересно, что сталось с ожерельем?

– Вдове Блейна. Очевидно, ожерелье принадлежало ей.

– Ну, я бы сказал, что у нее были потери посерьезнее, – отрезал Ламберт. – Она, бедняжка, очень порядочная женщина.

Питт с трудом сдерживался, и только потому, что в его интересах было сохранять спокойствие. Ссора ничего не дала бы. По правде говоря, Ламберт не вызывал у Томаса симпатии, несмотря на то что ему можно было посочувствовать. Ему, конечно, сильно досталось в то несчастливое паническое время, когда в обществе царила истерия, а начальство загоняло подчиненных в угол, неотступно следя за каждым их шагом и требуя совершенно невозможных, но скорых результатов.

– А что вы скажете насчет оружия?

Лицо Ламберта опять напряглось.

– Ничего окончательного. Были использованы с полдюжины гвоздей, чтобы распять Блейна. Медицинская экспертиза пришла к выводу, что причиной смерти явился один из них.

– Можно ли мне теперь повидаться с сержантом Патерсоном? Мне кажется, вы рассказали все, что мне хотелось бы знать. Не могу представить, что еще вы могли бы сделать, и сомневаюсь, способен ли кто-нибудь пролить дополнительный свет на случай со Стаффордом. А доказательства вины Годмена мне кажутся – по крайней мере, на сегодняшний день – исчерпывающими. Непонятно, что могло заинтересовать Стаффорда. Никто так и не нашел ни пальто, ни ожерелья. Никто не изменил своих показаний… А вы больше не встречались с цветочницей или с тем уличным мальчишкой, который передал сообщение Блейну?