Книга Встреча с хичи - Фредерик Пол

– Синьор Броадхед, – сказал он на превосходном английском, со слабым среднезападноамериканским акцентом, – вам не приходило в голову, что этот террористический акт мог быть направлен лично против вас?

Я разинул рот.

– До сих пор не приходило, – сумел я ответить. Он кивнул.

– Тем не менее, – продолжал он, беря своей изящной маленькой рукой жесткую печатную карточку ПВ, – мы получили от Интерпола сообщение о покушении на вашу жизнь два месяца назад. Прекрасно организованное покушение. Комиссар из Роттердама особо подчеркивает, что покушение не случайное и следует ожидать дальнейших попыток.

Я не знал, что сказать на это. Эсси наклонилась вперед.

– Скажите, лейтенант, – произнесла она, разглядывая его, – какова ваша теория?

– О, моя теория. Хотел бы я иметь теорию, – сердито ответил он. – Террористы? Несомненно. Нацеленные на вас? Возможно. Нацеленные на стабильность нынешнего правительства. Еще более возможно. Наши сельские районы охвачены недовольством; я слышал даже – это между нами, – что некоторые военные подразделения планируют переворот. Как можно знать? Поэтому я задам вам необходимые вопросы. Видели ли вы кого-нибудь, кто показался бы вам подозрительным? Нет? Есть ли у вас предположения, кто мог организовать покушение в Роттердаме? Можете пролить хоть какой-нибудь свет на это ужасное дело?

Вопросы следовали так быстро, словно он вовсе не ожидал ответа на них, даже не хотел слышать. Это тревожило меня почти так же, как разрушение самой петли: я увидел в этом отражение того, что чувствовалось во всем мире. Какое-то безнадежное отчаяние, словно все понимали, что дела будут обстоять еще хуже и это невозможно предотвратить. Меня это очень беспокоило.

– Мы хотели бы уехать, – сказал я, – так что если вы покончили со своими вопросами...

Он помолчал перед ответом и снова стал похож на человека, который знает, как делать свою работу.

– Я хотел бы попросить вас об одолжении, синьор Броадхед. Не могли бы вы на день-два дать нам ваш самолет? Для раненых, – объяснил он, – наша центральная больница, к несчастью, располагается непосредственно под петлей.

Должен со стыдом сказать, что я заколебался, но Эсси нет.

– Конечно, лейтенант, – сказала она. – Тем более что нам нужно заказать место на другой петле, прежде чем мы сможем улететь.

Он расцвел.

– Моя дорогая сеньора, мы организуем это через военные линии связи. Примите мою глубочайшую признательность за вашу щедрость!

Городские службы не действовали, но когда мы вернулись в номер, на столах стояли свежие цветы и корзина с фруктами и вином, всего этого раньше не было. Окна закрыли. Открыв их, я понял, почему. Озеро Тегигуальпа перестало быть озером. Предполагалось, что в случае катастрофы линия для охлаждения опустится в озеро; впрочем, никто не верил, что такое возможно. Теперь это произошло, и озеро выкипело вплоть до покрытого грязью дна. Пар закрывал саму петлю, пахло горячей грязью, и я тут же снова закрыл окна.

Мы проверили внутренние службы. Они действовали. Нам принесли хороший обед, извинились, что не могут прислать бармена, чтобы тот перелил наше вино из бутылки в графин – бармен состоит в «Гражданской республиканской службе чрезвычайных происшествий» и должен выполнять свои обязанности. И обычная горничная номера тоже, хотя нам пообещали, что дежурная по этажу придет через час и поможет нам распаковать багаж; тем временем он, нераспакованный, стоял у стены в фойе.

Я богат, конечно, но не избалован. Так я по крайней мере считаю. Но я люблю услуги, особенно услуги прекрасных компьютерных программ, которые написала для меня Эсси.

– Мне не хватает Альберта, – сказал я, глядя на туманную ночную сцену.

– Не знаешь, чем заняться, без своих игрушек? – усмехнулась Эсси, но, кажется, у нее что-то было на уме. Что ж. В этом отношении я тоже не избалован, потому что когда у Эсси что-то на уме, я часто заключаю, что она хочет заняться любовью, и тут же тоже хочу этого. Я часто напоминаю себе, что в истории человечества люди нашего возраста гораздо менее расположены к любви и изобретательны, но тем хуже для них. Такие мысли меня не удерживают. Особенно потому, что Эсси есть Эсси. Она не только Нобелевский лауреат. У нее есть и другие награды, включая появление в списке десяти самых изысканно одетых женщин. Нобелевская премия ею заслужена; а вот список десяти лучших, по-моему, фальшивка. Внешность С.Я. Броадхед не имеет ничего общего с тем, что на ней надето, но много общего с тем, что под одеждой. Теперь на ней облегающий светло-синий костюм, без всяких украшений; такой можно купить в магазине по сниженным ценам; но она и в нем попала бы в список.

– Иди сюда на минутку, – позвал я с большого длинного дивана.

– Сексуальный маньяк! Ха!

Но это «Ха!» звучало весьма терпимо.

– Просто я подумал, – сказал я, – что так как мы не можем вызвать Альберта и больше нам нечего делать...

– Ах, Робин, – сказала она, качая головой. Но она улыбалась. Поджала губы, размышляя. Потом сказала: – Вот что я тебе скажу. Принеси из фойе маленький дорожный саквояж. У меня там для тебя небольшой подарок. А потом посмотрим.

Из саквояжа появился ящичек, обернутый серебряной бумагой, а из него – большой молитвенный веер хичи. Впрочем, не хичи – размер не тот. Такие Эсси разработала для собственного использования.

– Ты ведь помнишь Мертвецов и «Здесь и После», – сказала она. – Прекрасные программы хичи, я решила их использовать. И преобразовала старую программу. В твоих руках гарантированный реальный Альберт Эйнштейн.

Я поворачивал веер в руках.

– Реальный Альберт Эйнштейн?

– О, Робин, не будь таким буквальным. Не реальный – реальный. Я не могу оживлять мертвецов, особенно умерших давно. Но личность реальна, со всеми воспоминаниями, мыслями – почти реальна. Я запрограммировала поиск исчерпывающей информации об Эйнштейне. Книги. Документы. Корреспонденция. Биографии. Интервью. Снимки. Все. Даже старый потрескавшийся экземпляр того, что называлось «Киноновости» – о прибытии корабля в Нью-Йорк в 1932 году. «Пате ньюс». Все вошло сюда, и теперь когда ты задаешь вопрос Альберту Эйнштейну, тебе отвечает Альберт Эйнштейн! – Она наклонилась и поцеловала меня в макушку. – Конечно, – похвасталась она, – я добавила кое-что, чего никогда не было у Эйнштейна. Полный курс пилотирования кораблей хичи. Все новое в науке и технологии с 1955 года, времени, когда умер подлинный Эйнштейн. Даже некоторые функции кулинарной, секретарской, юридической и медицинской программ. Для Зигфрида фон Психоаналитика места не нашлось, – извинилась она, – но ведь он тебе больше не нужен, а, Робин? Разве только в воспоминаниях.

Она смотрела на меня с выражением, которое я научился за эти десятилетия узнавать. Я прижал ее к себе.

– Хорошо, Эсси, давай.

Она уселась у меня на коленях и невинно спросила:

– Что давать, Робин? Ты опять говоришь о сексе?