Книга Ведьмы цвета мака - Екатерина Двигубская

— Тридцать семь.

— Ты такая взрослая?

— Это плохо?

— Наоборот, хорошо. Мне сорок, я тебя старше всего на три года, а посмотри, какая ты красавица. Как молода и свежа!

— Правда? — Марина широко улыбнулась, и лёгкие морщинки вокруг глаз напомнили ей о возрасте, она улыбнулась чуть сдержаннее. — А ты кто по гороскопу?

— Весы.

— А я Лев, — сказала Марина и прижалась щекой к плечу мужчины.

Он поднял её на руки и закружил что есть силы. Он кружил её над полем, над деревьями, над миром… И жёлтые листья поднимались к небу серебристым эхом, по которому карабкалась песня влюблённых голосов. И в лесу стало на два градуса теплее, и Маринина улыбка летала, как синяя бабочка, не заботясь о гусиных лапках в уголках глаз. И Иван цеплялся за Марину взглядом, хватал её губами и обнимал всем своим огромным существом. И она тонула в его ласке, в его пьяном взгляде, в ямочках на щеках. И их голоса звенели и вились туманом. Звери вылезли из нор и оторопело смотрели, как два человека несутся по небу. И зверям было хорошо глядеть на них, и не хотелось думать, что скоро зима, холод и голод.

— Будь моей женой?

— Буду.

Впервые в жизни Марине было легко и не хотелось ни во что играть, ничего решать, просто хотелось быть рядом с человеком, который так хорошо улыбается своим квадратным ртом.

Света закрыла дверь Марининой квартиры, в её нагрудном кармане лежало перо, подобранное под кроватью.

Иван приехал к Марине. Время текло вспять, делая их глупыми и беспомощными, но в то же время ярыми и неистовыми. Их тела склонялись друг к другу, а дыхание сплеталось и рвалось прочь, унося все горести и страхи. Марина чувствовала себя здоровой, ей хотелось ребёнка. Всем существом она молила о своём продолжении в маленьком человеке, который бы наполнил её жизнь новым смыслом, она смогла бы стать матерью, зачинательницей жизни, хранящей тайны всего сущего и передающей их из поколения в поколение.

Их стоны тихо стелились туманом, все предметы потеряли свои контуры, стали зыбкими и напоминали о двойственности жизни — она вечна и в то же время молниеносна, за днём приходит ночь, когда вещи становятся собственной тенью и теряют в сумерках своё предметное естество.

Её грудь точно умещалась в его руки, а когда он ложился на её тело, Марины совсем не было видно. Запах Марининой кожи, влажность, лившаяся истомой, всё ему нравилось и было знакомо. От возбуждения у неё болел живот. Он крепко держал её запястья. Боль, судорога в ногах, закатившиеся глаза и голос, который хрипел и надрывался, а Иван был тихим и сосредоточенным, складка на его шее, запах ёлки, смешанный с потом, настырно напирающий пах. Они сжигали своё прошлое, всецело отдавшись настоящему, предчувствуя будущее. Он делал всё то, чего она так боялась, но и чего хотела. Он с силой надавил ей на живот, и она замерла в своём конце, и ей хотелось больше никогда не подниматься с постели.

Они долго молчали, первым заговорил Иван:

— Единственно, в чём человек может обрести ощущение вечности, — это любовь, творчество, вера в Бога, а люди тратят жизнь, чтобы обустроить её, и не замечают, что она уже прошла. Ты любишь свою работу?

— Конечно, я вообще занимаюсь только тем, что мне приносит радость. — Марина положила голову на его грудь. — А ты?

— Что я?

— Я тебе нравлюсь?

— Ты не можешь не нравится.

— А почему ты стал именно химиком?

— Не знаю. Просто стал, и всё. Человек всё время внедряется в природу, прогресс разрушает её, и этот же прогресс с его научными открытиями спасёт землю. Должен спасти. Велик человек и низок. Нет ничего лишённого оборотной стороны. Наверное, совершенно только несчастье.

— В нём всегда можно найти положительную сторону. Только у одних на это хватает мужества, а у других нет.

— За последние сто лет мир стал другим. Все старые устои рухнули… Смешно, но человек не изменился и никогда не изменится. Ты знаешь, что после перестройки наш институт приобрёл только новые компьютеры, чтобы у учёных была возможность общаться с другими странами. Количество информации, обрушивающейся на современного человека, огромно. Ты никогда не задумывалась, что классическое образование перестало существовать? Ни один старый интеллигент, который знал по пять языков, не смог бы переварить информацию из одной сегодняшней газеты.

— Не люблю интеллигентов. Они Россию погубили.

— Давай спать, мне рано вставать.

— Да, настоящие Весы любят порядок, никогда не теряют головы!

— Не верю я в гороскоп.

— И очень зря, это древнейшая наука. Вот ты — форменные Весы!

— А ты форменная женщина!

— Не знаю — обижаться мне или нет.

— Нет.

Утром Иван осторожно сложил с себя Маринины руки и ноги, одних рук ей было мало, она пыталась обнять его всем телом, чтобы, не дай бог, он не сбежал. Иван почему-то перекрестил спящую женщину, а потом поцеловал в лоб. Крадучись, прошёл на кухню, его распирало, хотелось бегать и кричать, он встал на колени и заплакал.

Вскоре с кухни неслись вкусные звуки, когда Маринина качающаяся фигура образовалась в проёме двери, к ней навстречу выпрыгнули два тоста, воздух был перемолот с запахом кофе, в ведре валялось несколько истерзанных кожиц апельсина. Иван смотрел на Марину и не узнавал, где та растерянность, что он видел несколько дней назад? Теперь перед ним булгаковская Маргарита — с растёкшимися русыми волосами, яркими, набухшими губами, — Марина как будто выросла и налилась, и в этом была самая настоящая женская, а не девичья красота, когда хочется жить сейчас, а не стремиться куда-то в неясное будущее своими планами и мечтами.

— Как спала?

— Чудесно. А что мы будем сегодня делать?

— Тебе не надо на работу? — спросил Иван.

— Надо, но так не хочется.

— Тогда поедем, я тебе Машу покажу.

— Что значит — покажу?

— Люба запретила мне с ней общаться.

— Фу, какая злая! — Марина обняла Ивана и прижалась к нему.

— Она не злая, а несчастная. И ни мне, ни себе не хочет простить нашего общего несчастья. — Иван вырвался и сам обнял Марину. — Умываться и за стол!

— Я думала, общее может быть только счастье. Вчера ты говорил, что у тебя дела.

— Я говорил, что мне надо рано вставать. Иди умываться, негодная девчонка!

— Я сначала завтракаю, а потом моюсь.

— Чюмазюра!

Марина забралась на тумбочку и начала болтать ногами, он наклонился и поцеловал её острые колени, щиколотки, пальцы ног с маленькими блестящими ногтями.

— Горе уродливо и безобразно, и люди не хотят в нём разбираться, просто хотят перетерпеть или избавиться от него. Но есть такой редкий тип людей, вроде Любы, который питается собственной неудовлетворённостью и поедает всех остальных. Если бы я продолжал с ней жить, от меня бы ничего не осталось. Она бы меня высосала. Ты не думай, что я предатель. Но это была не жизнь. Я ей помогаю и буду помогать до конца своих дней. Только вот Машу жаль. Какие у тебя пяточки! — Иван поцеловал их — никто в жизни не целовал Марине ноги, а Инга когда-то нагадала, что её мужем станет человек, который после первой ночи поцелует ей пальцы ног. Марина тихо улыбнулась и зажмурилась, Иван снял её с тумбы, она, не раскрывая глаз, обхватила его.