Книга Петля - Аркадий Адамов

— Почему не советуете? — спрашиваю я.

— А потому что если Горбачев и в самом деле совершил эту кражу, то он уже начеку, он, подъезжая к Москве, уже ко всему готов. Задержание на вокзале для него будет не неожиданностью, а сигналом: «Ага, на меня пало подозрение, что-то узнали». К такому обороту дела он тоже готов, не сомневайся. А вот если ты завтра утром приедешь к нему на квартиру и там с ним столкнешься, это будет выглядеть совсем по-другому и вполне естественно. Он уже от соседки все будет знать и решит, что ты просто хочешь с ним побеседовать, раз он сосед. И приготовится к роли свидетеля, даже помощника. И вот тут-то собранные против него факты будут полной неожиданностью. Но сначала ты позволь ему сказать все, что он хочет. Тут тоже кое-что интересное может оказаться. А вот потом начинай прижимать фактами. И тогда ему придется рассказать кое-что из того, что он рассказывать не собирался.

Трудно не согласиться с Кузьмичом, когда он вот так начинает рассуждать. Но я все же пытаюсь спорить с ним на первых порах. Я вообще не умею сразу соглашаться, я обязательно стремлюсь найти, к чему бы придраться и в чем бы усомниться.

Но тут спорить не приходится.

— В принципе согласен, — говорю я, оставляя за собой право поспорить о частностях.

— Ну, а если он решит не ехать домой и надумает скрыться, — предупреждает Кузьмич, — это ему позволить нельзя. Придется задерживать немедленно. Понял?

— Так точно, — отвечаю я.

Мы договариваемся, что с момента прибытия в Москву за Горбачевым будет установлено наблюдение на все время, пока он не будет арестован. А арестовать его в ходе следствия по всем другим, уже вскрытым преступлениям, все равно придется.

Я прошу у Кузьмича разрешение встретить поезд и на первых порах хотя бы визуально познакомиться с Горбачевым. Кроме того, мне надо встретиться с новой официанткой вагона-ресторана. Обычно директор уезжает домой последним, лишь сдав всю отчетность, деньги, остатки продуктов, инвентарь и тому подобное. А официантка, отчитавшись перед ним еще в дороге, освобождается чуть не сразу по приходе поезда. Этим обстоятельством я и хочу воспользоваться, чтобы увидеться с ней.

— Не возражаю, — говорит Кузьмич. — Поезжай. Только мы с тобой еще не кончили. И у нас еще есть время, — он смотрит на часы. — Вон до прихода поезда еще чуть ли не четыре часа.

Я это тоже знаю. И рассчитывал использовать это время совсем по-другому. Например, хотя бы на часок заглянуть к Светке. Я даже на миг представляю себе, как я ее обниму.

— Так вот, — говорит Кузьмич, разом возвращая меня на землю. — Как ты будешь беседовать сегодня с той девушкой-официанткой, это ясно. А вот как ты завтра утром — поедешь прямо из дома, пораньше! — как ты будешь говорить с Горбачевым, об этом мы с тобой пока договорились только в принципе.

Кузьмич усмехается.

Я же вздыхаю про себя. Не брякни я это дурацкое слово, может быть, Кузьмич и не стал бы меня задерживать.

Тактика всякого допроса строится, исходя из личности допрашиваемого, его характера, поведения, связей, из характера преступления, в котором этого человека подозревают, и, конечно, из суммы улик, которые против него собраны.

Личность Горбачева нам уже довольно хорошо известна.

Для этого, правда, нашим товарищам, в частности Пете Шухмину, как бы в порядке компенсации за то, что ему ничего не пришлось делать в Подольске, на этот раз досталось изрядно беготни и хлопот. Пришлось побывать не меньше чем в двух, а то и в трех десятках учреждений, к которым в разное время так или иначе имел отношение Горбачев, и не просто побывать и поговорить с людьми, но помочь многое вспомнить, и, наконец, перерыть горы архивов. Когда все добытые таким образом сведения сошлись вместе, — а это случилось, надо сказать, впервые за все годы сознательной жизни и весьма активной деятельности Горбачева, — то перед нами предстала весьма любопытная картина, особенно на наш профессиональный взгляд.

После окончания семи классов во время войны Горбачев поступает на завод, но вскоре самовольно бросает работу там и на несколько лет исчезает из Москвы. Вновь появляется он здесь уже вполне взрослым человеком. С этого момента и начинается «писаная» история его жизни и «подвигов». Поступив на работу в один из научно-исследовательских институтов, он предъявляет, как потом выяснилось, фальшивый диплом инженера-экономиста и «липовую» орденскую книжку, а также и трудовую книжку с записями о занимаемых им инженерных должностях в весьма солидных учреждениях. Вызывает удивление даже не то, что все эти «документы» были доверчиво приняты и их обладатель зачислен на работу, а тот факт, что он сумел на этой работе продержаться около трех лет! Карьера его прервалась лишь внезапным арестом за кражу вещей у своих сослуживцев. Одновременно разоблачается афера с документами, орденами и воинской службой. У Горбачева наступает вынужденный перерыв.

Однако, выйдя из заключения, он принимается снова судорожно и упрямо прокладывать себе неправедный путь в жизни, вынеся при этом кое-какие уроки из своих прежних неудач. Через некоторое время у него появляется диплом пищевого техникума и трудовая книжка с фальшивыми записями о работе по новой специальности и, естественно, с полным отсутствием следов судимости. От воинской славы Горбачев на этот раз сам предусмотрительно отказывается.

В последующие годы он работал заведующим столовыми, закусочными, кафе и даже ресторанами, а также занимал весьма ответственные должности в пищеторгах различных городов. Затем следует новая судимость, уже за хищения, и довольно длительная отсидка.

А вслед за тем у неутомимого Горбачева появляются в который уже раз «чистые» документы и свежие записи в трудовой книжке, свидетельствующие, что все это время он честно и даже самоотверженно трудился на ниве общественного питания. На этот раз, однако, он выбирает кочевую жизнь на железных дорогах, в вечных разъездах и ловком заметании следов. Женитьба, однако, возвращает его к оседлой жизни в столице, благо у молодой жены имеется здесь немалая площадь.

И вот все последние годы Горбачев, умудренный немалым житейским и всяким иным, менее почтенным, опытам, благополучно заведует вагоном-рестораном, удачливо совмещая эти хлопотливые обязанности с еще более хлопотливыми, но и куда более выгодными операциями, о которых я уже упоминал. Конечно, и в сегодняшних его документах тоже нет и следа его прошлых судимостей.

Такая пестрая и бурная жизнь, естественно, должна повлиять на тактику допросов и бесед, которые нам предстоят с Горбачевым, и в частности той, которая завтра утром предстоит мне.

В свете этой жизни становится ясным, в общих чертах конечно, и характер Горбачева, и его вкусы и повадки. Тут надо добавить, что у него немалое самообладание, апломб и манера с открытой и какой-то подкупающей наглостью смотреть в глаза собеседнику, которого он пытается обмануть. Все это тоже весьма ценные сведения, как вы понимаете.

Но вот сегодняшние связи Горбачева нами изучены слабо. На это просто-напросто не хватило времени.