Книга Революция 2. Книга 2. Начало - Александр Сальников

Николай замер, боясь шелохнуться. Но тут где-то глубоко в нем взорвалось знакомое и необоримое чувство. Захотелось вскочить с кровати. Сжать в кулаке серебряного кота. Заглянуть еще раз в будущее и не увидеть там проклятой комнаты. Не увидеть всех этих ужасных смертей. Чудовищных картин, о которых он так и не смог никому рассказать, не смог никому доверить: ни Аликс, ни дневнику, ни даже бедному Григорию. А теперь уже и не сможет.

— Прошу тебя, Боже, пусть сейчас все будет иначе! — глухим голосом произнес император и открыл дверцу тумбы.

Кот лежал на дне дешевой кружки с Ходынки.

Николай горько усмехнулся. Когда-то он принял ее хозяина, чудного монгола, за убийцу. Одно время образ азиата даже преследовал государя. В азиате воплотились все его страхи. Глупый, глупый Ники! Ты еще не знал тогда настоящего ужаса, настоящей правды. Что теперь для тебя эта кружка? Всего лишь еще один сувенир из прошлого. А вот то, что лежит в ней…

Государь опрокинул кружку. Кот вывалился на мокрую от пота ладонь. Дрожащие пальцы сжались в кулак.

Сердце гулко ударило. Николай зажмурился и…

Вновь оказался в комнате с низким потолком и желтыми, в полоску, обоями.

Рядом истошно закричала Аликс.

Щелкнул затвор.

Кто-то надсадно закашлялся, и хриплый голос произнес:

— Кончайте их уже…

Император застонал и тяжелым кулаком ударил себя по голове. Еще. И еще раз. Словно выколачивая из нее образы будущего.

Боль вернула его в спальню.

Николай разжал скрюченные пальцы. На ладони остались следы впившихся в кожу ногтей.

— Будь! Ты! — слова натужно выходили из горла. — Проклят! — прохрипел Николай и швырнул фигурку в камин.

Кот ударился о поленце, поднимая сноп искорок.

Император перевел дух.

Вдруг за спиной ему послышалось тихое движение. Николай затравленно обернулся. В полутьме комнаты зыбко и размыто шевелилась портьера. Не отрывая от нее взгляда, государь нащупал на тумбочке кружку.

Шаг за шагом, ступая босыми ногами по ковру, император приближался к окну. Он не думал о том, что вместо оружия сжимает дурацкую посудину. Что стоит только позвать, громко крикнуть — и в спальню ворвутся верные офицеры из царского конвоя. Николай желал в тот момент лишь одного — отдернуть чертову штору.

Пальцы коснулись цветастого жаккарда. Николай замахнулся случайным орудием и резким движением отодвинул ткань.

За портьерой было пусто. В подернутом инеем стекле отражалось перекошенное и бледное лицо насмерть перепуганного человека. А за окном, у горизонта, темноту земную и небесную начинала разделять узкая багровая полоска позднего рассвета.

Что-то оглушительно грохнуло за спиной.

Николай развернулся и, не глядя, на звук, швырнул кружку.

Прежде чем она ударилась о каминную полку, государь понял — это был не выстрел. Это треснули в очаге дрова. Противное, истерическое хихиканье вырывалось из горла, и он не мог его остановить. Государь зажал рот ладонью.

— Ваше величество? — флигель-адъютант осторожно просунул голову сквозь узкую щель приоткрывшейся двери.

— Ступайте, князь, — махнул рукой Николай, смущенно кривя губы. — Просто кошмар.

— Вам нездоровится? — тревожно спросил адъютант. — Кликнуть лейб-медика?

— Не стоит тревожить Евгения Сергеевича в столь ранний час, — проронил государь, медленно опускаясь на кровать. — Лучше разбудите Алексея Егоровича. Пусть подаст мне свежую ночную рубаху и распорядится постелить на диване в библиотеке. — Николай поежился и покосился на портьеру. — Здесь ужасные сквозняки.

— Сию минуту! — козырнул флигель-адъютант и помчался в комнату старичка-камердинера.

Николай накинул на плечи одеяло и принялся ждать сухую пижаму.

Дрова в камине догорали.

* * *

Мысли, тревожные и завораживающие, не давали заснуть. Ходики показывали уже половину четвертого ночи, но сон не шел. Александр Федорович лежал на спине, вглядываясь в невидимый в темноте комнаты потолок, и слушал их мерное тиканье. В механический звук убегающих секунд вплеталось ровное дыхание спящей рядом жены.

Керенский, стиснув зубы, четвертые сутки боролся с острым желанием вернуть Орла антиквару Райли. И если беспокойные мысли удавалось еще обуздать, то справляться с этим скребущим изнутри чувством становилось все труднее.

Александр Федорович больше не опасался мести английских масонов. Угодивший в историю подполковник Рождественский теперь готов был жизнь положить за своего благодетеля. Стать его тенью и ангелом-хранителем.

Новая встреча придала Керенскому сил. Проспавшийся в арендованных Великим Востоком номерах подполковник в подробностях рассказал ему о своих злоключениях.

Александр Федорович внимательно изучил нечаянный трофей бывшего полицейского. Выходило, что Старец обладал как минимум двумя магическими предметами — Ящерицей и Котом. Распутинская коробочка очень походила на ту, что служила футляром Орлу. Вполне возможно, что все эти фигурки имели раньше одного владельца или изготовлены одним мастером.

Впрочем, история предметов не представляла для Керенского особого интереса. Вот то, что за фигурками Старца уже началась охота, было гораздо занятнее и невольно подтверждало их исключительную ценность.

У Александра Федоровича захватывало дух. Разыгравшаяся фантазия рисовала удивительные способности, которыми могут обладать Кот и Ящерка, и завораживающие перспективы для их нового владельца. Керенский решился отыскать фигурки при первом же удобном случае. Беглый подполковник пообещал ему всяческую помощь в этом непростом предприятии.

Сидней Райли не страшил теперь Александра Федоровича. Молчаливая опека Рождественского сможет оградить от происков британских вольных каменщиков, в этом Керенский убеждал себя довольно успешно. Ко всему он уже смог неоднократно увериться — магия фигурки была столь же велика, сколь и безотказна. Александр Федорович чувствовал себя с Орлом спокойнее, чем с заряженным револьвером под подушкой.

С серебристой птичкой он не расставался ни на минуту. Пытаясь постичь глубину волшебства артефакта, Александр Федорович раз за разом испытывал его магию. И мелочные желания подчинить волю случайного прохожего, и эксперименты по очарованию пестрой публики Таврического дворца проходили одинаково успешно.

От бесчисленных упражнений обнаружился и побочный эффект — руку время от времени начали сводить судороги. Но если физическую боль Александр Федорович еще мог вытерпеть, то терзания духовные вымотали его до предела.

Тревожное чувство охватило его, едва только по Петрограду пронесся слух о смерти Распутина. Когда газеты запестрели заметками, оно превратилось в навязчивое желание. На третий день Александр Федорович едва не бил себя по рукам, чтобы не схватить телефонную трубку и не назначить встречу околдовавшему его резиденту английских масонов.