Книга Блаженство греха - Энн Стюарт

— Какая ж это мука. Такую я выдержу. Мне приходилось выносить и кое-что похуже. — Она порадовалась, что смогла произнести это твердо.

Он не оценил «комплимент» и смотрел на нее с прежней насмешкой, издевательской, самоуверенной. И по-прежнему держал ее за подбородок.

— Посмотрим, смогу ли я поднять ставки, — пробормотал он.

Вторая попытка отличалась от первой, как небо от земли. Последние крохи спокойствия и благоразумия испарились без остатка. Ее целовали и раньше, и ничего, пережила. У нее даже был секс, и она тоже как-то выдержала это, без сцен и истерик. Но губы Люка Бардела на ее губах… это вселяло ужас. Он как будто превратился вдруг в гигантскую хищную птицу, которая набросилась на нее с жадным желанием поглотить ее, высосать из нее кровь, лишить ее жизни. Она забилась в панике, но он не обратил внимания на это смехотворное сопротивление и продолжал наступление, удерживая ее одной рукой и обнимая другой.

Она ненавидит это и ненавидит его. Ненавидит предательскую нежность, медленный, невозможный эротизм, который сотрясает ее до основания. Ненавидит эти длинные пальцы, поглаживающие ее щеку. Ненавидит то, что не сопротивляется, что просто застыла в его руках, пока этот рот насилует ее.

Но это и не насилие. Это обольщение, медленное, решительное, демоническое, и он своим искусным ртом высасывает из нее волю. Она опирается спиной о стену, он прижимается к ней, и она в ловушке, беспомощная. Ей ничего не остается, кроме как пустить мысли по волнам сознания — прочь от этого места, прочь от того, что он делает.

Она закрыла глаза, но лучше не стало. Наоборот — грудь горела, покалывала, бедра беспокойно шевельнулись, и она сказала себе, что это в ней растет отвращение. А вдруг он прав? Вдруг он видит ее душу сквозь все слои ледяной обороны, которые она возвела вокруг себя? Что все ее оборонительные укрепления и весь ее гнев не удержат его, когда он так решительно настроен погубить ее?

Ибо это будет самая настоящая погибель. У нее не останется ничего, если она прекратит бороться. Он разжует ее и выплюнет себе под ноги.

Люк приподнял голову и посмотрел на нее весело искрящимися глазами. Если поцелуй и взволновал его хотя бы чуточку, он ничем этого не выдал.

— Что ты хочешь делать дальше? — прошептал он.

— А какой у меня выбор?

Он взял ее руку, приложил ее ладонь к своей груди и провел вниз, к «молнии» джинсов, дав возможность убедиться в силе его желания. Она ощутила напряженную, пульсирующую плоть и задрожала сама. «Это от отвращения». Объяснение прозвучало неубедительно даже для нее самой.

— Что ж, — проговорил он задумчиво, прислонившись к ее лбу своим и продолжая удерживать ее руку на ширинке, — ты можешь убежать и позвать кого-нибудь на помощь. Можешь просить и умолять, обещать, что никогда больше меня не побеспокоишь, и, возможно — всего лишь возможно, — я проявлю к тебе некоторую жалость.

— Мне не нужна твоя жалость, — отозвалась Рэчел напряженным голосом.

— А можешь встать на колени и взять в рот.

Она попыталась отдернуть руку, но он держал крепко — вопреки кажущейся мягкости голоса.

— Почему бы тебе просто не убить меня? — бросила она. — По мне, так уж лучше смерть.

— Участь хуже, чем смерть? — пробормотал он, и за насмешливый тон она возненавидела его еще сильнее. — Не думаю, Рэчел. Я уложу тебя в постель. И, более того, тебе это понравится. — Он коротко коснулся губами ее губ. — Не так ли?

Быстрым и резким движением она вскинула колено, но он оказался проворнее, увернувшись прежде, чем она попала ему в пах. Она действовала внезапно, но все равно не смогла застигнуть его врасплох.

— Ты совсем не слушаешь? — огрызнулась Рэчел. — Я не хочу тебя, не хочу никого, и незачем доказывать свою мужскую доблесть, заставляя фригидную девушку полюбить секс. Прибереги это для кого-то другого. Для одной из своих пылких последовательниц. — Злость ее была горячей и искренней, скрывая дрожь в голосе. — Ты предложил мне сделку; ладно, я ее принимаю. Я не буду предъявлять права на деньги Стеллы. Правь спокойно своей маленькой сектой, обирая доверчивых. Я исчезну из твоей жизни. — Рот ее скривился в гримасе. — Я даже приму твою жалость, ладно? Только не приближайся больше ко мне.

— Я не предлагал тебе конкретно это, просто сказал, что существует такая возможность, если ты будешь просить и умолять. Несколько слезинок могут помочь делу, думаю.

— Ничто не заставит меня плакать.

— Я мог бы.

— Иди к черту. — С нее довольно. Она шагнула мимо него, ожидая, что он выбросит руку и схватит ее, но он просто прислонился к стене, наблюдая за ней из-под полуопущенных век.

Она заставила себя медленно пройти через пустой дом — ко входной двери. Рэчел понятия не имела, идет Люк за ней или нет, но по какой-то причине он давал ей возможность сбежать, и она намеревалась воспользоваться ею. Он так и стоял в дальней комнате — неясно вырисовывающаяся фигура, — когда она вышла из дома и направилась к своей машине.

Машины не было. Она оставила ее здесь, перед этой заросшей развалюхой, когда совершила ужасную ошибку, решив зайти внутрь, и, пока воевала с Люком, кто-то умыкнул ее.

— Что ты сделал с моей машиной? — Голос ее звенел от гнева, когда она прокричала это через плечо.

Он оказался ближе, чем Рэчел думала.

— Ничего не сделал. Я же был с тобой, забыла?

Она все еще ощущала его рот, прижимающийся к ее губам.

— Я могу пойти пешком по дороге.

— Тут водятся крокодилы, мокасиновые змеи и много всяких других мерзких тварей. Это не самое приятное место на земле, Рэчел. Особенно для такой городской девушки, как ты.

Она повернулась к нему лицом.

— Где машина?

— Шериф Колтрейн, должно быть, позаботился. У него такая привычка. Подростки частенько приезжают сюда поглазеть да попугать друг друга. Говорят, призрак Джексона Бардела бродит в этих лесах с уцелевшей половиной головы и ищет вторую половину.

— Прекрати! — Ее передернуло.

— Или являются сюда перепихнуться на деревянном полу, чтобы родители их не застукали. А ты разве никогда так не делала, Рэчел? Никогда не убегала тайком, чтобы заняться сексом со своим дружком? Или ждала до двадцати лет, чтобы понять, что тебе это не нравится?

Сегодняшний день оказался для нее слишком большим испытанием. Она все еще ощущала на себе его пульсирующую силу. Все еще чувствовала вкус его рта. Голос — низкий, вкрадчивый — просачивался в кровь.

Она повернулась к нему.

— Я узнала, что мне не нравится секс, в двенадцать, когда меня изнасиловал отчим, — проговорила она с намеренным спокойствием. — И ничто не изменит моего мнения.

Он даже не моргнул.

— А ты не думаешь, что пора попробовать это с мужчиной, а не с извращенцем?