Книга Алая маска - Елена Топильская

Я поднес к глазам свою руку с повязкой. Да, эта жалкая тряпица смотрелась неопрятно и убого. Попросить перевязать меня как следует?

— Дайте, — твердо сказала Христина Ивановна, протянув ко мне руку.

Я позволил ей размотать повязку и осмотреть рану.

— Нужно продезинфицировать, — укоризненно сказала мне она. — Вы разве не знаете, будет воспаление. Гной. Дайте.

Она усадила меня на кушетку, сняла, нагнувшись, с инструментария покрывавшую его салфетку, побренчала какими-то металлическими приборами, взяла склянку с йодом, на деревянную палочку намотала корпии и, быстро макнув ее в склянку, смазала мне подсохшую рану и кожу вокруг нее. Рану защипало, я поморщился, и акушерка снова укоризненно на меня взглянула.

— Терпите, — строго сказала она. — Где вы поранились?

— Не знаю, — пожав плечами, честно ответил я. Мне вдруг ужасно захотелось остаться тут, в этом чистеньком кабинете, где так раздражающе пахло какими-то медицинскими снадобьями, было тихо и покойно. Христина Ивановна тем временем свернула марлевый тампон, чем-то смочила его, приложила к моей ране, и умело перебинтовала мне ладонь. У нее были прохладные и очень мягкие пальцы. Закончив бинтовать, она придирчиво осмотрела свою работу и явно осталась довольна.

— Порез глубокий, — проговорила она как будто про себя. — Это сделано острым лезвием. Как вы так неосторожно? Пьяны были?

— Оставим это, — нехотя ответил я. — Благодарю вас за помощь. Сколько я вам должен? Иод, бинт…

Христина Ивановна укоризненно покачала головой.

— Ничего вы мне не должны, бог с вами! «Иод, бинт»… — смешно передразнила она меня. — Это мой долг, оказать помошчь…

Может быть, она надеялась, что в благодарность за йод и бинт я встану и уйду, не задав ей ни единого вопроса?

— Вы давно тут практикуете, Христина Ивановна?

— Что? — надежда в ее глазах погасла.

— Давно ли держите кабинет?

— А-а, — Христина Ивановна прикрыла глаза, вспоминая. — Тому уже двадцать три года. Нет, вернее сказать, акушеркой работаю двадцать три года, служила в акушерской клинике при медико-хирургической академии, у господина профессора Громова, царство ему небесное! Но что это? Разве моя деятельность интересует следственные власти?

— К вам претензий нет, — успокоил я ее. — Просто вы, по всей вероятности, можете помочь в разысканиях убийцы.

Христина Ивановна беззвучно вскрикнула и зажала рот рукой, глядя на меня испуганными глазами.

— Убийцы?! — проговорила она из-под руки. — Кто убит?

— Убийство произошло накануне в доме барона Редена, — пояснил я, и в глазах акушерки отразилось облегчение.

Она опустила руку и перевела дух.

Ее испуг явственно показал, что она действительно была хранительницей страшных семейных тайн, почему и могла опасаться насильственной гибели каких-то своих клиенток, чье грехопадение стало достоянием гласности.

— Но я ничего не знаю об этом убийстве, — проговорила она с нажимом.

Я кивнул.

— Конечно, это так. Но вам известно кое-что о людях, проживающих в доме Реденов.

Христина Ивановна поджала губы и, без того державшаяся прямо, выпрямилась еще больше.

— Ничего мне не известно, — сухо сказала она.

— Вы ведь ведете книги?

— Книги? Я веду медицинские записи. Что болит, и как я вспоможение оказала. А кто мои пациенты, так я паспортов не спрашиваю.

Она отвернулась к окну с гордым видом, но я видел, что она испугана и напряжена.

— Да ну что вы, Христина Ивановна, — укорил я ее, — наверняка спрашиваете. Обязаны спрашивать. А то как вы налоги уплачиваете?

Она вспыхнула.

— А вот уплачиваю! Сполна и вовремя! Егор Филидорович никогда не жалуется, всегда доволен! — Видимо, этот Егор Филидорович был местным податным, представителем Министерства финансов. Еще бы ему быть недовольным, все они пьют и едят за счет тех, с кого налоги собирают. Худых, неупитанных податных я в жизни не встречал. — Только при чем тут дом Реденов?

— Христина Ивановна, — примирительно заговорил я, — я ведь не податной инспектор. И домом Реденов интересуюсь не потому, чтобы с ваших пациентов сборы не были уплачены, а исключительно в связи с совершенным убийством.

— Святый Господи! Надоели уже с вашим убийством! Что вы мне все про убийство! — Хоть акушерка и старалась сохранить обиженный вид, но заметно было, что она испытала некоторое облегчение, когда я отказался от темы уплаты податей.

Конечно, Христина Ивановна далеко не со всех своих доходов уплачивала необходимые сборы, как это делали и все остальные вольнопрактикующие доктора. Кое-какое вознаграждение наверняка полностью шло в ее карман, но я действительно не податной инспектор.

— Мне вот известно, уважаемая Христина Ивановна, что вы оказывали помощь некой Емельяновой Анне. Так?

— Не знаю я никакой Емельяновой Анны! — акушерка вздернула подбородок.

— Но баронессу-то, Ольгу Аггеевну, знаете ведь? — гнул я свое. — Так Анна Емельянова пришла от нее, по ее рекомендации.

— Какая баронесса? Какая Ольга Аггеевна? — притворилась акушерка.

— Ну как же! Баронесса Реден. А ведь Ольга Аггеевна при смерти, — заметил я невзначай.

— Как — при смерти? — ахнула акушерка. — Свя-тый Господи, как же это? Такая хорошая женщина…

Поняв, что она себя выдала, акушерка прикусила губу и опасливо глянула на меня. Я благородно не стал ловить ее на слове и сделал вид, что не заметил ее проговорки.

— Ничего плохого нет в том, что баронесса пользовалась вашими услугами, — сказал я, но акушерка запротестовала.

— Нет-нет, что вы! Моих услуг не было! Баронессу пользовали у господина профессора Флоринского, в медико-хирургической… — она осеклась, да меня и не занимало нисколько, кто же пользовал баронессу. Меня интересовала в большей степени ее прислуга, о чем я и сообщил Христине Ивановне.

Наверное, по зрелому размышлению, она решила, что от того что выдаст следствию интимные тайны прислуги, сама баронесса много не пострадает, и я постарался, как мог, укрепить ее уверенность в том.

— Ну была такая Анна Емельянова, — неохотно признала она. — Но я ее в книгу еще не успела занести…

Ну конечно, не успела, подумал я, поскольку вознаграждение от этой пациентки было щедрым, а услуга незаконной, и Егор Филидорович о том вряд ли узнает.

— Христина Ивановна, — напомнил я, — не податной я, а следователь. Книги смотреть не буду, вы мне так, на словах скажите.

Конечно, не будь я отстранен и не приди сюда незаконно, тайком выведывать то, о чем по должности уже не имел права выведывать, мне следовало бы посмотреть книги и вообще забрать их в качестве доказательства. Но откуда Христине Ивановне, напуганной визитом должностного лица, о том знать?